В двадцать второй же песне - Бромий в деяньях и битвах
Айако́са деянья в водах бурных Гидаспа.
Только лишь брода достигло реки благогалечной войско
Вакха, шедшее пешим ходом, там, где в заливы
Глубокодонные воды Гидасп индийский подобно
Нилу вливал, Бассариды сразу женскую песню
Затянули в фригийском ладе в честь Вакха ночного,
Сатиров хор косматых в честь тинств им откликался -
Всюду пашни смеялись, гудели окрестные скалы,
Всюду вопили наяды, и над волною безмолвной
Нимфы плясали и пели, рождая водовороты,
Песню на лад сикелийский особый, подобный напевам
10 [11]
Что из медоточивых уст когда-то звенели
Дев Сирен пес но певчих... И вот уж трепещет вся чаща:
Мудростью наделены, авло́сом дубы загудели,
Адриады запели, средь листов затаившись,
Спрятанной среди веток нимфы послышался голос!
Белоснежным млеком окрасились струи истоков,
Бывшие влагой прозрачной; на лоне каменном русла
Заплескались наяды в млечных зыбистых волнах,
Насыщался белым млеком... Из каменной щели,
Ставшей пурпурною, брызнул сок вина молодого
20 [21]
Сладостного; по гребню, где никогда винограда
Не вырастало, сусло течет и сами собою
Меда льются потоки, что только лишь пчелы даруют -
Нет боле нужды и в сотах! Средь зарослей, скудных дотоле,
Поднимаются ветви с плодом округло пушистым,
Сам собою сочится, никем и не выжимаем,
Вдоль ветвистого древа Афины сок маслянистый!
Псы охотничьи пляшут - в пляс пустились и зайцы!
И огромные змеи исходят в вакхическом плясе,
Ступни лижут они змеевласого Диониса,
30 [31]
Выгнув гибкие выи, одна с другою сплетаясь,
Испускают шипенье радостное из пастей!
Радостномудрый лад заставляет их извиваться
Растянув хребтовину длинную, кольцами виться,
И подпрыгивать вдруг до бесстрашных колен Диониса!
На высоких прибрежьях Инда скачут и тигры
Будто в играх веселых, и в самой чаще деревьев
Стадо огромное в танец слонов пустилось нагорных!
Прыгая по ущельям глубоким, паны несутся,
Цокая резвым копытцем по неприступным и страшным
40 [41]
Скалам, где бы и птица не всякая пролетела,
Бьющая парой крыл в высоком воздушном полете!
Гривой косматой, идущей вдоль хребтовины, качает
Лев над недругом грозным, неистово пляшущим вепрем;
Птицы своим щебетаньем пенью людей подражают
И, заимствуя песню, голосом человечьим
Предрекают победу богу с индами в битве,
Тельцем зеленым зависнув в воздухе, направляют
Сами себя, опираясь на хвост! Состязаются звери
В восхваленьях, и вместе с барсами пляшут медведи;
Сдерживает Артемида свору быстрых ищеек,
50 [52]
Львицу завидя, что кротко свершает прыжки плясовые,
И на луке стыдливо она тетиву разрешает,
Чтоб веселящихся тварей пернатого не уметить!
Вот некий инд замечает чудеса Диониса,
Подсмотрев сквозь сплетенья сучьев веток и листьев,
Но, всю зелень раздвинув, видеть может лишь столько,
Сколь позволяют в шеломе прорези видеть глазные
Воев в вооруженье тяжелом бьющихся в битве,
Или сколь муж на орхестре в трагической маске увидит,
Звонкий глас испуская искусно из уст велелепный,
60 [62]
Взором из-под отверстий резных наблюдая за сценой
Той личины, что облик смертного представляет!
Так чудеса и деянья, скрытый в зелени чащи
Инд, лицо утаивши, наблюдал в отдаленье.
Весть он войску доносит врагов. Турей испугался,
Стал бранить Моррея с безумным Дериадеем.
Каждый инд трепещет, забыл он уже о сраженье,
Из ослабевших дланей падает долу оружье
Лишь при виде деревьев, поющих в священном безумье.
Кинулось войско индов на соседних прибрежьях
70 [72]
Знак и образ моленья сбирать - листовье оливы,
Дабы склониться выей пред Вакхом непобедимым.
Но измененный явился лик злоискусницы Геры,
Дерзость она в них вдохнула, сказала индов владыке,
Что Дионис владеет колдовством фессалийским
И отравами Кирки, что, обратяся к Бессмертным,
Он отравил теченье реки, дотоле столь чистой,
И легковерных врагов убедила и наказала
Не попадаться в сети, какая б их не томила
Жажда, ибо испивши воды, ума все лишатся!
80 [82]
Вот из засады искусной, никому не заметной,
На пировавшее войско двинулись смуглые инды.
Тут из зелени древа, волнуемой веяньем ветра,
Прянула, прямо из пущи, дева-гамадриада:
Тирс во дланях держала, взглядом подобна вакханке,
Ей в подражанье кудри ветвью плюща приодела;
Знаком она безмолвным поведала о нападенье,
После, придвинувшись ближе, на ухо шепнула Лиэю:
"О Дионис виноградный, лоз плодоносных властитель,
Гроздья твои адриадам несут красоту и довольство;
90 [92]
Я ведь не бассарида, не спутница я Диониса,
Только одно лишь подобье тирса во дланях держу я;
Я не из Фригии, отчей земли твоей, не средь лидийцев
Я обитаю, не рядом с их полноводным потоком,
Я лишь гамадриада сей кущи, где затаился
Враг в незаметной засаде! Забыв о собственном крае,
Войско твое от смерти спасти я хочу, хоть и родом
С Инда брегов, но сердцем верна я сатирам только,
С Дериадеем я быть не желаю, но лишь с Дионисом!
Лишь к тебе благодарность жива, от влаги текучей
100 [102]
Все зачинается к жизни, всякое произрастает
Древо от токов, что влажный льет Дий, твой небесный родитель!
Ветвь виноградную дай мне, ее я выращивать стану,
Дай мне лозы ветвистой - печали она разрешает!
Но не спеши, милосердный, переходить эти воды,
Дабы на вас не напали рядом стоящие инды!
Взор обрати на деревья, там, в самой чаще леса,
Ты и увидишь засаду, спрятанную искусно!
Что они смогут сделать тебе, эти трусы, средь дебрей?
110 [111]
Недруг в живых пребудет, пока ты тирс не поднимешь!
Только молчи, молю я, боюсь, что кто-то услышит!
Не открыл бы Гидасп мои речи индам в засаде!"
Молвила гамадриада и к себе воротилась,
Словно мысль или птица стремительна... Ибо и облик
Изменила на птичий, дабы добраться до леса,
К дубу, что вместе с нею взрастал! А бог же, безмолвный,
С бассаридами сразу смешался и гамадриады
Каждому из полководцев слово на ухо промолвил,
Знак подавая глазами. И повелел он бесшумно
120 [121]
Средь становища лесного всем облачиться в доспехи,
Войску открыв злоковарство индов, засевших в засаде,
Дабы они не напали на неготовые рати,
Только предавшихся пиру. Повиновались Лиэя
Беспрекословно веленьям и были к битве готовы
За молчаливым пиром, и копья поставили рядом!
После трапезы быстрой все со щитами пустились
К водам реки соседней, испить после пищи и влаги,
И по чудным веленьям премудрого Диониса
Не поддавалися хмелю и сытости с дремой ночною!
130 [131]
Расположилось войско по бранному побережью,
Сном забывшися чутким, с оружьем, готовым для битвы!
Зевс же отец в это время расстроил замыслы индов -
Предупредил нападенье в сумерках рокотаньем
Ярым и ливнем полночным, непрестанно шумящим.
Лишь светлоногая Эос мрак ночной разогнала,
Утренний свет явила и алым окрасила скалы,
Вышли враги из засады, где так желали сражаться,
Выстроившись на открытом месте. Турей возвышался
Над ополченьями индов, словно Тифона громада
140 [141]
С молнией в длани безмерной, идущего в битву свирепо.
По повелениям Вакха лукавым вакхийские рати
Притворились от битвы бегущими, будто желая
Схватки жестокой избегнуть - пока все воинство индов
На равнину не выйдет, покинув дебри лесные!
Тут воитель лидийский в роскошный доспех облачился,
Блеском подобный лучистым доспеху ликийского Главка,
Стал он подобен герою страны, где обильное злато
На пактолидских прибрежьях сокровищем блещущим льется!
Вот навстречу лучистым стрелам Эос встающей
150 [151]
Он потрясает светлой гривой роскошного шлема,
Далековидный лидийский муж, от груди́ же исходит
Предгрозовое сиянье алых взблесков зерцала!
Вот на шеломе героя, стоящего рядом с богом,
Из Алибии воя, сподвижника Диониса,
Блещет навершье - богатство отчизны, и над главою
Разливает сиянье сводчатый гребень шелома,
Равное силой и блеском сиянью богини Селены.
Вакх же неуязвимый войско врага устрашает
Целое, даже не вынув меча, а копья и не тронув!
160 [161]
Вот он несется как ветер в первых рядах ополченья,
Бурно по левым и правым флангам кружит, помавая
Тирсом своим длиннотенным: земли порожденья могучей,
Плющ и лоза повергают индов неисчислимых!
Даже и мощный, огромный Турей не повергнул бы бога,
Ни даже целое войско иль новый герой! Пред напором
Бьющегося Диониса пятится ополченье!
Вот воитель Эагр срезает смуглое войско,
Словно ниву какую, сминая ряды пред собою,
Бистонийскою пикой гривастые шлемы сбивая!
170 [171]
Словно поток многоводный с гор несущейся влаги
Неодолимый, мчащий на ложе и камни, и глыбы,
Вдруг низвергается в долы ничем не остановимый,
И ни одна преграда не может сдержать продвиженья
Вала, ибо одним ударом он их разбивает...
Много деревьев несется и много поток вырывает
С корнем сосен приморских и дальше влечет по теченью!
Так он с недругом бился, так повергал он на землю
Одного за другим врагов копьем ситонийским.
Вот уж его окружают: строят то, что солдаты,
180 [181]
Сдвинувшие щиты, и сами зовут "черепахой";
Тесно копье к копью прижимается воем, а щит же
Льнет ко щиту соседа, соприкасался с ними
Плотно, видятся гребни, сомкнувшиеся рядами,
Муж касается мужа плечом... Под быстрым копытом
Конницы пыль густая воинов побелила!
Кто же первый и кто же последний, коего ввергнул
В морок айдесский воитель Эагр, обитавший средь пашен
Бистонийских, убивший многих, достойный и песен
От именитой супруги, песельницы Каллиопы?
190 [191]
Быстрым копьем поражает, в грудь одного, а другого
Медью изострою в выю пронзает, и в ярости третий,
В низ живота уязвленный, падает... Вытянув жало
Пики из раны ужасной, герой увлекает с оружьем
Внутренности на свет, исходящие паром кровавым!
Этого ниспровергает ударом меча по запястью,
Кисть кладенцом отсекая - та отлетает далёко,
Брызгая кровью, и наземь падает, корчась во прахе;
И отрубленной пястью воин щита не может
Удержать, хоть ремни он судорожно и хватает...
200 [201]
Только душа отлетает на крыльях быстрого ветра,
Не желая расстаться с плотью, юности полной!
Пятому рассекает ударом неумолимым
Острия копейного сильные мышцы предплечья,
Бьет он свой щит воловий меча рукоятью тяжелой -
Загудела укрепина выпукло-медная звонко...
И обуянный жаждой неистовой биться и биться,
Стал он стремительно пику обращать пред собою,
То перед шеей, то перед грудью, то за спиною,
Потрясая то вправо, то влево жалом железным,
210 [211]
Недругов строй прорывает прямо посередине,
Быстрый, подняв на дыбы своего жеребца боевого;
Как после зимнего хлада темного времени Солнце
В ясном небе лучами тучи тотчас разгоняет
И согревает воздух своим лучистым сияньем,
Так и неистовый в схватке муж врагов разгоняет
Сомкнутые порядки в самой гуще сраженья...
Вот натянул он лук до самого жала пернатой,
Уперев оперенье о тетиву посильнее,
Дабы врага уметить, и уповает, надеясь
220 [221]
Победить, лишь на нимфу, матерь преславного сына;
Девять раз посылает стрелу острожальную воин,
Девять мужей убивает, и равно число пернатых,
Посланных тетивою, для воинов смертоносно!
Первая же из стрел кому-то выю пронзает,
А вторая вонзилась под перси власатые мужа,
Третья бёдра, четвертая внутренности разрывает,
Эта сквозь сердцевину тела прямо проходит,
Та скользит через плевру, сия несется как ветер
230
И проникает в пятку бегущего воина тут же,
К почве ее пригвождает (Вот узы какие бывают!);
Быстрые словно буря стрелы летят из колчана,
И одна за другою они устремляются к цели,
Точно тут хлещет ливень из стрел, крутящихся смерчем!
Так же как на наковальню железный располагает
Брус кузнец преискусный, и молот его неустанный
Искры на нем высекает, летящие огненным вихрем,
Осыпающие и молот, и наковальню:
Разгорается воздух от попеременных ударов,
Молот и брус разогрелись, рождая огонь друг от друга,
240 [241]
Оба друг друга встречая, огненный всплеск порождают...
Так словно искры заставил индов рассеяться в поле
Муж Эагр, что из лука осы́пал стрелами войско,
Так одного за другим умерщвлял он, не зная промашки!
Недругов строй в середине прогнулся (стрел избегая,
Ливнем несущихся бурным) подобно рогу Селены -
Только рожки как будто сбоку слабо мерцают,
А в середине лишь парой черточек выпуклость видно,
Слабо лучится она полукружием еле заметным,
Знаем мы круг Селены - но лишь на треть он мерцает!
250 [251]
Муж свой меч закаленный вонзает сразу же в горло
Храбрецу впереди, пронзив ему правую щеку!
С гулом вверху пролетает по воздуху к вражьим порядкам
Камень, пущенный кем-то, дугу описав... Он несется
К недругу прямо в темя и его разбивает,
Смяв и гребень высокий, и воротник подшлемный
Расколовши вкруг шеи, сбросив наземь доспехи;
Катится прочь шелом, обнаженной главу оставляя!
Но не одни только вой свирепо вопят, но и даже
Меднодоспешные кони ржут в неистовстве битвы,
260 [261]
Словно в трубы Арея бога трубят исступленно!
Нимфа, что вечно последней крик в горах повторяет,
Отвечает как будто в стоне каменной глыбы -
Откликается Эхо на ржанье свирепое коней!
Валятся мириады ратников павших, всю землю
Заливая потоком крови горячей. Вот первый
Пал своим телом неловко набок, дух испуская;
Вот другой распростерся навзничь с распоротым чревом;
Третий скрюченной пястью прах скребет, умирая;
Этот, в пах пораженный, топчет лежащего рядом
270 [271]
Мужа, в агонии смертной темя его попирая;
Тот в падении стонет с перерезанной глоткой,
Ноги его выплетают пляску погибели близкой;
Ниц иной повалился, как будто бы против убийцы
Он ярится и землю грызет в исступленье зубами!
Оного с длинным жалом копье повергло на землю,
Белый пеплос с хитоном забрызгали крови потоки;
Сей еще бьется упорно, хоть стрела из тугого
Лука бедро пробила и кровью окрасила тело...
Вот некий воин из индов трубу к губам поплотнее
Прижимая, трубит свой клич боевой, призывая
280 [282]
К продолжению схватки рати, бегущие с поля.
Клич призывный заслышав, инды ринулись снова
В битву, столь ободрившись духом для новых сражений -
Стыдно им пред владыкой не одолеть супостата!
Вот один оказался вне тесного строя далеко,
Айакос, застигнут меднодоспешным отрядом
Индов, средь окруженья себе самому предоставлен,
И ни шелом ему не спасенье, ни щит, ни доспехи!
Тут над ним, укрывши не медью его, но отцовской
Тучей неодолимой богиня воздвиглась Афина
290 [292]
(Оная прежде спасала страждущие посевы
Алчущей ливня пашни влагою жизненосной
Зевса, дождливого бога, и борозды всходы давали,
Справив брачные игры плуга с землей плодотворной!)
Вот стоит ратоборец, окруженный врагами,
Бурным копьем с одними бьется, мечом же - с другими,
Третьих камнем сражает... Покраснело от крови
Индов убитых поле, трупы горой громоздятся
От ратоборца ударов: вот один, умирая
В судорогах забился, другой ползет через силу
300 [302]
В смертной истоме по праху и вскоре судьбу обретает...
Загромождают трупы уже и поле сраженья,
Так умело он бился! Вот из разрубленной глотки
Уж остывшего тела льется ток крови горячей!
Неутомим ратоборец, и вот уж богиня взмолилась
Гея, от крови сыновней почернев и разбухнув,
Голосом каменной глыбы, жалуясь, возопила:
"Зевса отпрыск, ты полбы сеятель - ты и убийца!
Правишь дождем плодоносным и крови убитых потоком,
Некогда ливень тобою вызван и плодной Эллада
310 [312]
Стала, а ныне индов борозды залил ты кровью!
Был плодоносным, а ныне стал смертоносным, ведь раньше
Пахарям даровал ты колос, а ныне ты индов
Косишь, как будто жатву свершаешь и одновременно
Влагой Зевеса кропишь, Арею кровь возливаешь!"
Так жизненосная Гея молвила, только Кронион
С высей взгремел небесных, Айакоса к убийству
Громом и грохотом горним Дия труба призывала!
Вот из врагов какой-то, углядев Айакоса,
Дрот метнул - только мимо дрот пролетел, оцарапав
320 [322]
Лядвею, ибо Афина лезвие отвратила!
Только еще сильнее сражается в гуще индов
Неуязвимый герой, он боли и не почуял,
Было лезвие это ему как царапина ногтем!
Вот пеший воин некий в сторону леса метнулся,
Со всех ног убегая от битвы в соседнюю чащу,
Где б удалось ему скрыться... В погоню за воем пустился
Эрехтей, понукая коня быстроного, мчится...
Вот он достиг расстоянья, когда уже должно сражаться
Пикою, могущей цели достичь в ее бурном полете...
330 [332]
Тут обернулся пеший, и став к нападавшему ликом,
Всадника поджидает. Выставив левую ногу,
Чуть согнувши колено, встал он крепко на землю,
Изменив положенье, своею правой пятою,
Ногу отставил далеко, и пальцами, и стопою
Правою крепко уперся, укрепившись на месте,
Скрылся за семикожным индским щитом, подобный
Башне, меч обнаживши изострый... Пред ликом придвинул
Бронзу щита, решившись (Вот инд отважно-могучий!)
Иль умереть, иль натиск конника отражая,
340 [342]
Свергнуть коня и мужа; и вот он скрепой щитовою
Встретил конскую морду, всадника же встречает
Пеший ударом могучим... Снизу удар направив,
Сбросил бы вой безымянный согражданина Афины,
Коль Эрехтей своей пикой в грудь его б не уметил,
Лезвием меди изострой не поразил его чрева,
Наземь врага низвергнув. Опрокинулся воин,
Грянулся в прах мгновенно, и голова отлетела
В сторону быстро вращаясь, словно бы пляску свершая!
Недруга бросив на месте, еще трепетавшего телом,
350 [352]
Согражданин Афины уж в поиске новых схваток...
Битвы не прекращая, споспешествуя Дионису,
Бьется герой Айакос и, опьянев от сраженья,
Сеет смерть он повсюду, в преследовании с равнины
В струи реки загоняет рассеянных индов отряды.
Он один, и враги окружают его, нападая,
Рубят свирепо мечами, но его не заботит
Меч или дрот пернатый, удар за ударом наносит,
Собирает он жатву железом со смуглых отрядов,
Муж отважный и быстрый - одних на брегах поражает,
360 [362]
Прочих бросает в воду, сразив смертоносною дланью.
Трупов гора уж полнит теченье и раны погибших
Кровью исходят, багряня чистые струи Гидаспа.
Вот некий муж, сражаясь, бросается в быстрые воды,
Храбрый, несут его струи и сам он скользит по теченью;
Множество трупов поплыло, сраженных недавно железом...
Вот влекутся по воле волн, громоздясь друг на друга,
Влагой раздутые бурной... Выбиваясь из грязи,
Смешанной с кровью, наяды в заалевших ужасно
Водах ныряют реки́, что уж от убитых темнеет;
Многие, бросив оружье, длани в мольбе простирают,
370 [373]
В водах барахтаясь быстрых; одни уж вышли на берег,
Эти вышли на отмель, третьи на землю сухую
Выбрались, выи склонивши, в плен иль в рабство сдаваясь;
Только мольбы отвергает с поднятой гордо главою
Муж Айакос; невозможно остановить его ярость:
Но средь мужей беззащитных, молящих лишь о пощаде,
Сколько Ликао́нов он умертвил? Беспощадною дланью
Сколько поверг он наземь мужей, уже безоружных,
Сколько же недругов сбросил в быстрые струи теченья?
Многих Астеропеев принял Гидасп убиенных...
380 [383]
Не без бога сражался герой, родитель Пелея,
Ибо он сбрасывал в реку низверженных недругов трупы,
Если сражался он в водах у самых прибрежных излучин,
Стало быть, только пророчил схватку у токов Камандра,
Каковую закончит победой Ахилл богоравный!
Деда пророческий бой продолжит сражение внука!
Вот босоногая нимфа плывет и плещется в струях
Без одежды, наяда нагая, и стонет ныряя:
"Сродник наяд, ибо Дия кровь в твоих жилах струится,
Воду святую потока, сродника Зевса, помилуй!
390 [393]
Индов довольно от дрота погибло! Останови же
Слезы рыдающих нимф - наяд, рыданий не знавших!
Ибо матерь твоя - такая же нимфа-наяда!
Слышала я, что Эгина - дочь водяного потока!
От кого ты родился, вспомни! Не надо нам крови!
Чистую влагу несу я к другим и к морю бегу я,
Примет меня Фетида морская, а эти потоки
Крови пусть будут рекою Эринии и Диониса!"
Комментарии
Отправить комментарий