Крик неспокойно услышал и Нестор, под сению пьющий;[1]
Быстро к Асклепия сыну крылатую речь устремил он:
"Что, благородный Махаон, из дел сих нерадостных будет?
Крик при судах возрастает воинственный юношей наших![2]
5 Друг, сиди у меня и багряным вином укрепляйся:
Теплую ванну тебе Гекамеда кудрявая в куще
Скоро нагреет и прах кровавый на теле омоет.
Я подымусь лишь на холм и немедленно все распознаю".
Рек - и художно сработанный щит захватил он сыновний,[3]
10 Медью блестящий, который герой Фразимед конеборец
В сени оставил, а сам со щитом подвизался отцовским;[4]
Крепкое взял копие, повершенное острою медью;
Вышел, пред кущею стал,[5] и мгновенно позорное дело
Видит: ахейцы бегут, а бегущих преследуют с тыла
15 Гордые воины Трои; разбита твердыня ахеян!
Словно как море великое зыбью немою чернеет,
Предзнаменуя нашествие быстрое шумного ветра,
Только чернеет, еще ни сюда, ни туда не колышась,
Ветер доколе решительный, посланный Зевсом, не снидет, -
20 Так нерешительно Нестор душой колебался, волнуясь
Думой двоякой: к рядам ли идти аргивян быстроконных
Или к владыке мужей, властелину народов Атриду?
В сих волновавшемусь думах, сдалося полезнее старцу
К сыну Атрея идти. Между тем истребляли друг друга
25 Воины в битве; звучала ужасно вкруг тел их могучих
Медь, под ударом мечей и пик обоюдуконечных.[6]
С Нестором встретились скоро цари, питомцы Зевеса,
Шедшие от кораблей, уязвленные прежде на битве,
Царь Диомед, Одиссей и державный Атрид Агамемнон.
30 Их корабли от равнины, где бились, далеко стояли
Берегом моря седого: они извлекли их на сушу
Первые;[7] стену ж при них совокупно с другими воздвигли.
Берег, как ни был обширен, не мог обоюдувесельных
Всех кораблей их принять; стеснены ополчения были:
35 Лествицей их извлекли на песок и наполнили целый
Берег залива широкого, все между мысов пространство.
Три воеводы, пылая увидеть смятенную битву,
Рядом шли, подпираяся копьями; полно печали
Было их сердце. С ними встретился конник геренский
40 Нестор и более[8] дух поразил у ахейских героев.
Быстро воскликнул ему повелитель мужей Агамемнон:
"Нестор, божественный старец, великая слава данаев!
Что приходил ты сюда, смертоносную битву оставив?
О, трепещу я, да слова не выполнит Гектор ужасный:
45 Некогда он, среди сонма троянского, гордый, грозился[9]
В град от судов возвратиться не прежде, доколе ахейских
Всех кораблей не сожжет и ахеян самих не изгубит.
Так он на сонме грозился, - и все совершается ныне!
Боги! Так все ополчения меднооружных данаев
50 Ненависть в сердце ко мне, как Пелид быстроногий, питают,
Если сражаться они не хотят при кормах корабельных!"[10]
Быстро Атриду ответствовал Нестор, конник геренский:
"Так, Агамемнон, свершается все! и уже не возмог бы
Сам громовержец того, что свершилось, устроить иначе!
55 Пала твердыня ахеян, которая, мы уповали,
Нам от врагов и судам нерушимой защитою будет.
Но враги при судах беспрестанной, упорною битвой
Вкруг нас теснят, и уже не узнаешь, внимательно смотря,
Где аргивяне теснимые в большем расстройстве мятутся.
60 Всюду смятенье, убийство, и вопль раздается до неба!
Други, помыслим, какое из дел сих последствие будет?
Может быть, разум поможет. Но в битву вступать, воеводы,
Я не советую вам:[11] уязвленным не должно сражаться".
Нестору вновь говорил повелитель мужей Агамемнон:
65 "Нестор, если уж бой при кормах корабельных пылает,
Если не в помощь ни вал нам высокий, ни ров, для которых[12]
Столько трудов мы терпели, которые, мы уповали,
Нам от врагов и судам нерушимой защитою будут:
Нет сомнения, Зевсу всесильному видеть угодно
70 Здесь, от Эллады далеко, ахеян бесславно погибших!
Было то время, как ревностно он защищал и ахеян;
Ныне, я вижу, он Трои сынов, как бессмертных блаженных,
Славой венчает, ахейцам же силы и руки сковал он!
Слушайте ж, други, один мой совет, и его мы исполним:
75 Первые наши суда, находящиесь близко пучины,
Двинем немедля и спустим их все на священное море;
Станем высоко[13] держаться на котвах, пока не наступит
Ночь безлюдная; может быть, в ночь прекратят нападенье
Трои сыны; и тогда мы суда и последние спустим.
80 Нет стыда избегать от беды и под мраками ночи;
Лучше бежа избежать от беды, чем вдаваться в погибель!"
Косо взглянув на него, возгласил Одиссей многоумный:
"Слово какое, властитель, из уст у тебя излетело?
Пагубный! лучше другим бы каким-либо воинством робким
85 Ты предводил, а не нами владел, не мужами, которым[14]
С юности нежной до старости Зевс подвизаться назначил
В бранях жестоких, пока не погибнет с оружием каждый!
Или ты хочешь троянский сей град многолюдный оставить,
Град, вкруг которого столько ужасных мы бед претерпели?
90 Смолкни, чтоб кто-либо здесь не услышал еще из ахеян
Речи, какой никогда и в устах иметь не захочет,
Кто говорить разумеет согласное с разумом здравым,
Кто скиптродержец, кому повинуются столько народов,
Сколько тебе, неисчетных аргивских племен повелитель!
95 Замысел твой отвергаю я вовсе и что ты вещаешь!
Ты предлагаешь теперь, в продолжение боя и смуты,
В море спускать корабли, да желанное сердцу троянам,
В брани и так торжествующим, сбудется все? а над нами
Грозная гибель над всеми обрушится! ибо ахейцы
100 Боя не выдержат, если суда повлекутся на волны:
Вспять озираться начнут и оставят воинскую доблесть,
И твои нас советы погубят, правитель народа!"
Быстро воскликнул тогда повелитель мужей Агамемнон:
"О Лаэртид! поразил ты глубоко упреком жестоким
105 Душу мою; но ахеянам я не даю повелений
Влечь вопреки их желаньям, судов многоместных на волны.
Муж да предстанет и лучший совет моего да предложит;
Юноша он или старец - равно мне приятен он будет".
И меж них взговорил Диомед, воеватель бесстрашный:
110 "Муж сей пред вами! не долго искать его, если угоден
Добрый совет: но меня да не презрит никто, оскорбляясь
Тем, что начну говорить между вами, героями, младший.
Сам справедливо горжусь я отца знаменитого родом,
Кровью Тидея, которого в Фивах сокрыла могила.[15]
115 Три непорочные сына на свет рождены от Порфея;
Жили в Плевроне и в тучной земле, Калидоне[16] гористом,
Агрий и Мелас, а третий из них был Иней[17] конеборец,
Дед мой, Тидеев отец, знаменитейший доблестью всех их.
Там же и он обитал; но родитель мой в Аргос укрылся,[18]
120 Долго скитавшийся: Зевс и бессмертные так восхотели.
Дочерь Адраста[19] избравши супругою,[20] дому владыка,
Благами жизни богатый, довольно имел он обширных
Нив хлебородных, множество разных садов плодоносных,
Множество стад он имел, и ахейских мужей копьеборством
125 Всех превышал; но сие вы, как истину, слышали сами.
Зная ж, цари, что и я не презренного племени отрасль,
Вы не презрите советом, который скажу я свободно:
В битву пойдем, невзирая на раны: зовет неизбежность!
Там мы покажемся ратям; но боя удержимся, ставши
130 Одаль от стрел, чтобы кто-либо раны на рану не принял;
Только других поощрим на сражение: множество ратных,
Слабым сердцам[21] угождая, стоят вдалеке, не сражаясь".
Так говорил, - и, внимательно слушав, цари покорились;
К битве пошли, и предшествовал им Агамемнон державный.
135 Тою порой не вотще соглядал Посидон земледержец:
Он воеводам явился под образом древнего мужа;[22]
Взял за десную царя, устроителя ратей Атрида,
И к нему возгласил, устремляя крылатые речи:
"Царь Агамемнон! теперь Ахиллесово мрачное сердце
140 С радости в персях трепещет, как гибель и бегство данаев
Он созерцает! и нет у него ни малейшего чувства!
Пусть же он так и погибнет, и бог постыдит горделивца!
Ты ж, Агамемнон, не вовсе блаженным богам ненавистен;
Может быть, скоро троянских племен и вожди и владыки
145 Прах по широкому полю подымут; может быть, скоро
Ты их увидишь бегущих от наших судов и от кущей".
Рек он - и с криком ужасным понесся стремительно полем.
Словно как девять иль десять бы тысяч воскликнули разом
Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву, -
150 Гласом из персей таким колебатель земли Посидаон
Грянул меж воинств, и каждому в сердце ахейцу вдохнул он
Бурную силу, без устали вновь воевать и сражаться.
Гера, царица златопрестольная, став на Олимпе,
Взоры свои с высоты устремила и скоро узнала
155 Быстро уже пролетевшего поприще славного боя
Брата и деверя[23] мощного; радость проникла ей душу.
Зевса ж, на высях сидящего Иды, потоками шумной,
Гера узрела, и был ненавистен он сердцу богини.
Начала думы вращать волоокая Зевса супруга,
160 Как обольстить ей божественный разум царя Эгиоха?
Лучшею сердцу богини сия показалася дума:
Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив.
Может быть, он возжелает почить и любви насладиться,
Видя прелесть ее, а она и глубокий и сладкий,
165 Может быть, сон пролиет на зеницы его и на разум.
Гера вошла в почивальню, которую сын ей любезный
Создал Гефест. К вереям примыкались в ней плотные двери
Тайным запором, никем от бессмертных еще не отверстым.
В оную Гера вступив, затворила блестящие створы;
170 Там амброзической влагой она до малейшего праха
С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,
Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:
Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме -
Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.
175 Им умастивши прекрасное тело, власы расчесала,
Хитро сплела и сложила, и волны блистательных кудрей,
Пышных, небеснодушистых, с бессмертной главы ниспустила.
Тою душистой оделася ризой, какую Афина,
Ей соткав, изукрасила множеством дивных узоров;
180 Ризу златыми застежками выше грудей застегнула.
Стан опоясала поясом, тьмою бахром окруженным.
В уши - прекрасные серьги с тройными подвесями вдела,
Ярко игравшие: прелесть кругом от богини блистала.
Легким покровом главу осенила державная Гера,
185 Пышным, новым, который, как солнце, сиял белизною.
К светлым ногам привязала красы велелепной плесницы.
Так для очей восхитительным тело, украсив убранством,
Вышла из ложницы Гера и Зевсову дочь Афродиту
Вдаль от бессмертных других отозвала и ей говорила:
190 "Что я скажу, пожелаешь ли, милая дочь,[24] мне исполнить?
Или отвергнешь, Киприда, в душе на меня сокрывая
Гнев, что я за данаев, а ты благосклонна троянам?"
Ей отвечала немедленно Зевсова дочь Афродита:
"Гера, богиня старейшая, отрасль великого Крона!
195 Молви, чего ты желаешь; исполнить сердце велит мне,
Если исполнить могу я и если оно исполнимо".
Ей, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:
"Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний,
Коими ты покоряешь сердца и бессмертных и смертных.
200 Я отхожу далеко, к пределам земли многодарной,
Видеть бессмертных отца Океана и матерь Тефису,[25]
Кои питали меня и лелеяли в собственном доме,[26]
Юную взявши от Реи,[27] как Зевс беспредельно гремящий
Крона под землю низверг и под волны бесплодного моря.[28]
205 Их я иду посетить, чтоб раздоры жестокие[29] кончить.
Долго, любезные сердцу,[30] объятий и брачного ложа
Долго нуждаются боги: вражда им вселилася в души.
Если родителей я примирю моими словами,
Если на одр возведу, чтобы вновь сочетались любовью,
210 Вечно остануся я и любезной для них, и почтенной".
Ей, улыбаясь пленительно, вновь отвечала Киприда:
"Мне невозможно, не должно твоих отвергать убеждений:
Ты почиваешь в объятиях бога всемощного Зевса".
Так говоря, разрешила на персях иглой испещренный
215 Пояс[31] узорчатый: все обаяния в нем заключались;[32]
В нем и любовь и желания, шепот любви, изъясненья,
Льстивые речи, не раз уловлявшие ум и разумных.
Гере его подала и такие слова говорила:
"Вот мой пояс узорный, на лоне сокрой его, Гера!
220 В нем заключается все; и в чертоги Олимпа, надеюсь,
Ты не придешь, не исполнивши пламенных сердца желаний".
Так изрекла; улыбнулась лилейнораменная Гера,
И с улыбкой сокрыла блистательный пояс на лоне.
К сонму богов возвратилася Зевсова дочь Афродита.
225 Гера же, вдруг устремившись, оставила выси Олимпа,
Вдруг пролетела Пиерии холмы,[33] Эмафии долы,[34]
Быстро промчалась по снежным горам фракиян быстроконных,
Выше утесов паря и стопами земли не касаясь;
С гордой Афоса[35] вершины сошла на волнистое море;
230 Там ниспустилася в Лемне,[36] Фоасовом[37] граде священном;
Там со Сном повстречалася, братом возлюбленным Смерти;
За руку бога взяла, называла и так говорила:
"Сон, повелитель всех небожителей, всех земнородных![38]
Если когда-либо слово мое исполнял ты охотно,
235 Ныне исполни еще: благодарность моя беспредельна.[39]
Сон, усыпи для меня громодержцевы ясные очи,
В самый тот миг, как на ложе приму я в объятия бога.
В дар от меня ты получишь трон велелепный, нетленный,
Златом сияющий: сын мой, художник, Гефест хромоногий,
240 Сам для тебя сотворит и подножием пышным украсит,
Нежные ноги тебе на пиршествах сладких покоить".
Гере державной немедля ответствовал Сон усладитель:
"Гера, богиня старейшая, отрасль великого Крона!
Каждого я из богов, населяющих небо и землю,
245 Сном одолею легко: усыплю я и самые волны
Древней реки Океана, от коего все родилося.[40]
К Кронову ж сыну, царю, и приближиться я не посмею,
В сон не склоню громодержца, доколе не сам повелит он.
Помню, меня он и прежде своей образумил грозою,[41]
250 В день, как возвышенный духом Геракл,[42] порожденный Зевесом,[43]
Плыл от брегов Илиона, троянского града рушитель:
В оный я день обаял Эгиоха всесильного разум,
Сладко разлившися; ты ж устрояла напасти Гераклу;
Ты неистовых ветров воздвигнула бурю на море,
255 Сына его далеко от друзей, далеко от отчизны,
Бросила к брегу Кооса.[44] Воспрянул Кронид и грозою
Всех по чертогу рассыпал бессмертных; меня наипаче
Гневный искал и на гибель с неба забросил бы в море,
Если бы Ночь[45] не спасла, и бессмертных и смертных царица.[46]
260 К ней я, спасаясь, прибег. Укротился, как ни был разгневан,
Зевс молнелюбец: священную Ночь оскорбить он страшился.
Ты же велишь мне опять посягнуть на опасное дело!"
Вновь говорила ему волоокая Гера богиня:
"Сон усладитель, почто беспокойные мысли питаешь?
265 Или ты думаешь, будет троян защищать громовержец
Так же, как в гневе своем защищал он любезного сына?
Шествуй; тебе в благодарность юнейшую дам я Хариту;[47]
Ты обоймешь наконец, назовешь ты своею супругой
Ту Пазифею, по коей давно все дни воздыхаешь".[48]
270 Так изрекла, и ответствовал Сон, восхищенный обетом:
"Гера, клянись нерушимою клятвою, Стикса водою;[49]
Руки простри и коснися, одною - земли многодарной,[50]
Светлого моря - другою, да будут свидетели клятвы
Все преисподние боги, присущие древнему Крону:
275 Ими клянися, что мне ты супругой Хариту младую
Дашь Пазифею, по коей давно я все дни воздыхаю".
Рек, - и ему покорилась лилейнораменная Гера;
Руки простерши, клялась и, как он повелел, призывала
Всех богов преисподних, Титанами в мире зовомых.
280 Ими клялася, и страшную клятву едва совершила,
Оба взвились и оставили Имбра[51] и Лемна пределы;
Оба, одетые облаком, быстро по воздуху мчались.
Скоро увидели Иду, зверей многоводную матерь;
Около Лекта[52] оставивши понт, божества над землею
285 Быстро текли, и от стоп их - дубрав потрясались вершины.
Там разлучилися: Сон, от Кронидовых взоров таяся,
Сел на огромнейшей ели, какая в то время на Иде,
Высшая, гордой главою сквозь воздух в эфир уходила;
Там он сидел, укрываясь под мрачными ветвями ели,[53]
290 Птице подобяся звонкоголосой, виталице горной,[54]
В сонме бессмертных слывущей халкидой, у смертных киминдой.[55]
Гера владычица быстро всходила на Гаргар[56] высокий,
Иды горы на вершину: увидел ее громовержец,
Только увидел, - и страсть обхватила могучую душу
295 Тем же огнем, с каким насладился он первой любовью,[57]
Первым супружеским ложем, от милых родителей тайным.
Встречу супруге восстал громовержец и быстро воскликнул:
"Гера супруга! почто же ты шествуешь так от Олимпа?
Я ни коней при тебе, ни златой колесницы не вижу".
300 Зевсу, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:
"Я отхожу, о супруг мой, к пределам земли даровитой,
Видеть бессмертных отца Океана и матерь Тефису.
Боги питали меня и лелеяли в собственном доме.
Их я иду посетить, чтоб раздоры жестокие кончить.
305 Долго, любезные сердцу, объятий и брачного ложа
Долго чуждаются боги: вражда им вселилася в души.
Кони при мне, у подошвы обильной потоками Иды
Ждут и оттоле меня и по суше помчат и по влаге.
Но сюда я, Кронид, прихожу для тебя от Олимпа,
310 Ты на меня, о супруг, не разгневался б,[58] если безмолвно
В дом отойду Океана, глубокие льющего воды".
Быстро ответствовал ей воздымающий тучи Кронион:
"Гера супруга, идти к Океану и после ты можешь.
Ныне почием с тобой и взаимной любви насладимся.
315 Гера, такая любовь никогда, ни к богине, ни к смертной,
В грудь не вливалася мне и душою моей не владела!
Так не любил я, пленяся младой Иксиона супругой,[59]
Родшею мне Пирифоя,[60] советами равного богу;
Ни Данаей прельстясь, белоногой Акрисия дщерью,
320 Родшею сына Персея,[61] славнейшего в сонме героев;
Ни владея младой знаменитого Феникса дщерью,[62]
Родшею Криту Миноса[63] и славу мужей Радаманта;[64]
Ни прекраснейшей смертной пленяся, Алкменою в Фивах,[65]
Сына родившей героя, великого духом Геракла;
325 Даже Семелой, родившею радость людей Диониса;[66]
Так не любил я, пленясь лепокудрой царицей Деметрой,[67]
Самою Летою[68] славной, ни даже тобою, о Гера!
Ныне пылаю тобою, желания сладкого полный!"
Зевсу, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:
330 "Страшный Кронион! какие ты речи, могучий, вещаешь?
Здесь ты желаешь почить и объятий любви насладиться,
Здесь, на Идейской вершине, где все открывается взорам?
Что ж, и случиться то может, если какой из бессмертных
Нас почивших увидит и всем населяющим небо
335 Злобный[69] расскажет? Тогда не посмею, восставшая с ложа,
Я в олимпийский твой дом возвратиться: позорно мне будет!
Если желаешь и если твоей душе то приятно,
Есть у тебя почивальня, которую сын твой любезный
Создал Гефест, и плотные двери с запором устроил.
340 В оной почить удалимся, когда ты желаешь покоя".
Гере быстро ответствовал туч воздыматель Кронион:
"Гера супруга, ни бог, на меня положися, ни смертный
Нас не увидит: такой над тобою кругом распростру я
Облак златой; сквозь него не проглянет ни самое солнце,
345 Коего острое око все проницает и видит".
Рек - и в объятия сильные Зевс заключает супругу.[70]
Быстро под ними земля возрастила цветущие травы,
Лотос росистый, шафран и цветы гиацинты густые,
Гибкие, кои богов от земли высоко подымали.
350 Там опочили они, и одел почивающих облак
Пышный, златой, из которого капала светлая влага.
Так беззаботно, любовью и сном побежденный, Кронион
Спал на вершине Идейской, в объятиях Геры супруги.
Быстро к судам аргивян победительный Сон обратился,
355 Радости весть возвестить черновласому Энносигею;
Стал перед ним и воззвал, устремляя крылатые речи:
"Ревностно, царь Посидаон, теперь поборай за данаев!
Даруй ты им хоть мгновенную славу, пока почивает
Зевс громовержец: царя окружил я дремотою сладкой;
360 Гера склонила его насладиться любовью и ложем".
Рек - и к другим отлетел племенам человеческим славным,
Боле еще возбудив Посидона к защите ахеян.
Он пред ряды первоборные вышел вперед, восклицая:
"Мы ли, ахейцы, опять Приамиду победу уступим?
365 Мы ли допустим, чтоб взял корабли он и славой покрылся?
Так похваляется он и грозит, оттого что бездействен
Близ кораблей остается могучий Пелид прогневленный.
Но и в Пелиде нам нужды не будет, когда совокупно
Все устремимся, решася стоять одному за другого!
370 Други, внимайте, совет предложу я, а вы повинуйтесь:
Быстро щитами, которые в воинстве лучше и больше,[71]
Перси оденем, шеломами крепкими чела покроем
И, медножалые, длинные копья в руках потрясая,
Храбро пойдем, перед вами я сам; я не мню, чтобы Гектор
375 Мог против нас устоять, и неистово бурный на битвах!
Кто меж бойцами могуч, но щитом не великим владеет,
Слабому пусть передаст он, а сам да идет под великим".
Так он вещал, - и с усердием пламенным все покорились.
Сами цари, забывая их[72] язвы, строили ратных,
380 Царь Диомед, Одиссей и державный Атрид Агамемнон;
Рать обходя, заставляли менять боевые доспехи:
Крепкие крепкий вздевал, отдавая слабейшие слабым.
Так ополчившися пышносияющей медью, данаи
Двинулись; их предводил Посидаон, колеблющий землю,
385 Меч долголезвенный, страшный неся во всемощной деснице,
Равный молнии пламенной: с ним невозможно встречаться
В сече погибельной, - смертного ужасом он поражает.
Рати троянские встречу построил блистательный Гектор.
В оное время ужаснейший спор ратоборный воздвигли
390 Бог Посидон черновласый и шлемом сверкающий Гектор,
Сей илионян любезных, а тот аргивян защищая.
Море восстало и волны до самых судов и до кущей[73]
С ревом плескало, а рати сходилися с воплем ужасным.
Волны морские не столько свирепые воют у брега,
395 Быстро гонимые с моря дыханием бурным Борея;
Огнь-истребитель не столько шумит, распыхавшись пожаром,
Если, по дебри гористой разлившися, лес пожирает;
Ветер не столько гремит по дубам высоковолосым,
Если со всею свирепостью воет над ними, бушуя, -
400 Сколько гремел на побоище голос троян и ахеян,
Кои с неистовым воплем одни на других устремлялись.
Первый в Аякса копьем шлемоблещущий Гектор ударил,
В миг, как Аякс на него наступал, и наметил он верно;
Там, где на персях два перевесных ремня простирались,
405 Сей от щита, а другой от меча у Аякса героя,
Там поразил; но ремни защитили. Разгневался Гектор,
Видя, что быстрая медь бесполезно из рук излетела;
К сонму друзей отступил Приамид, избегающий смерти.
Но его отступившего вдруг поразил Теламонид
410 Камнем, которые кучей, подпоры судов извлеченных,[74]
Там у бойцов под ногами крутились:[75] такой подхвативши,
В грудь, чрез поверхность[76] щита, поразил Приамида близ выи,
Махом пустив, как кубарь, и пронесся он, шумно кружася.
Словно как дуб под ударом крушительным Зевса Кронида
415 Падает с корня, из древа разбитого вьется зловонный
Серный дым; и стоит, как бездушный, паденья свидетель,
Близкий прохожий: погибелен гром всемогущего Зевса, -
Так ниспроверглася быстро на прах Приамидова крепость.[77]
Дрот из руки полетел, на него навалился огромный
420 Щит и шелом, и взгремела на нем распещренная броня.
С криком ужасным к нему полетели ахейцы младые,
Падшего чая увлечь, и из рук на него устремили
Множество пик; но не мог ни единый владыке народов
Язвы нанесть, ни ударить; немедля его окружили
425 Вои храбрейшие: Полидамас и Эней и Агенор,
Ликии царь Сарпедон, и воинственный Главк[78] непорочный;
Не было мужа, о нем не радевшего; каждый над падшим
Выпуклый щит в оборону простер; а друзья, Приамида
На руки скоро подняв, из борьбы понесли, поспешая
430 К коням ретивым, которые сзади сраженья и смуты
С храбрым возницей и с пышной его колесницей стояли.
Кони ко граду помчали стенящего тяжко героя.
Но лишь примчались ко броду реки прекрасно текущей,[79]
Ксанфа пучинного, богом рожденного, Зевсом бессмертным,
435 Там с колесницы его положили на землю и свежей
Влагой лицо оросили. Вздохнул, проглянул он очами
И, на коленях держащийся, кровью из уст обливался;
Скоро опять опрокинулся в прах, и опять ему очи
Мрачная ночь осенила: удар оглушал еще душу.
440 Рати ахеян, увидевши Гектора, сшедшего с поля,
Бросились жарче на гордых троян и возвысились духом.
Первый от всех аргивян, Оилеев Аякс быстроборный
Сатния смертно пробил, налетев с изощренною пикой,[80] -
Сатния, Энопа сына, которого нимфа наяда
445 Энопу, пастырю стад, родила на брегах Сатниона.
Сатния славный копейщик Аякс Оилид, налетевши,
В пах поразил; опрокинулся он, и за труп Энопида
Трои сыны и ахеяне подняли страшную сечу.
Полидамас за него, потрясая огромною пикой.
450 Мстителем вышел и, бросив, попал Профоенора в рамо,
Ветвь Арейлика, - рамо пронзает могучая пика;
В прах он падет и рукою хватает кровавую землю.
Сын Панфоя,[81] свирепо гордящийся, звучно воскликнул:
"Скажет ли кто и теперь, что у храброго Полидамаса
455 Тщетно из длани могучей огромная прянула пика![82]
Острую принял какой-то ахеец и ею, надеюсь,
Он, опираясь,[83] пойдет в преисподние домы Аида!"
Так восклицал. Огорчили ахеян надменного речи;
Более ж всех у Аякса[84] геройскую взорвали душу;
460 Подле него пораженный противником пал Профоенор.
Гневный Аякс в отступавшего ринул сверкающий дротик:
Сам Панфоид едва от погибели черной избегнул,
Прянувши вбок; но копье Архелох смертоносное принял,
Сын Антеноров:[85] ему предназначили боги погибель:
465 Храброго дрот улучил в сочетание выи с главою,
В верх позвонка,[86] и рассек у несчастного крепкие жилы;
Мощным ударом сраженный, главой он, лицом и устами
Прежде ударился в дол, чем своими коленами, павший.
Громко вскричал Теламонид к Панфоеву славному сыну:
470 "Взор обрати, Панфоид, и поведай, троянец, мне правду:
Пасть за вождя Профоенора сей не достоин ли воин?
Он не презренный боец, не презренного, кажется, рода:
Он илионян вождя, Антенора, смирителя коней,
Сын или брат; Антенора он племени сильно подобен".
475 Так говорил, несомнительно зная. Печаль поразила
Души троян, - и пронзил Акамас беотийца Промаха,
Мстящий за брата, которого труп увлекал[87] беотиец.
Злобно над павшим гордился и так восклицал победитель:
"Нет, аргивяне стрельцы,[88] угроз расточители праздных!
480 Нет, о друзья,[89] не одним боевые труды и печали
Нам суждены: одиноко погибель и вас постигает!
Видите ль, воин и ваш, ниспроверженный пикой моею,
Крепко уснул:[90] не осталася месть за убитого брата
Долго без платы![91] Разумен, кто пекся, как брат мой любезный,
485 Брата в дому по себе, отомстителя смерти оставить!"
Так говорил; аргивян оскорбили надменного речи;
Более ж всех Пенелею воинственный дух взволновали.
Бросился он на троянца; но сильного встретить удара
Тот не дерзнул; и герой Пенелей Илионея свергнул,
490 Отрасль Форбаса, стадами богатого. Гермесом был он[92]
Более всех из пергамцев[93] любим и богатством ущедрен;
Но от супруги имел одного Илионея сына.
Пикой его Пенелей поразил в основание ока,
Вышиб зрачок; проколовшая пика и око и череп
495 Вышла сквозь тыл, и присел на побоище, руки раскинув,
Юноша бедный; а тот, из влагалища вырвавши меч свой,
В выю с размаха ударил и снес на кровавую землю
Голову с медным шеломом; еще смертоносная пика
В оке стояла; как мак, он кровавую голову поднял,
500 Сонму троян показал и гордящийся так говорил им:
"Трои сыны, известите родителей славного сына,
Мать и отца Илионея; пусть его в доме оплачут!
Ах! и младая жена беотиян героя Промаха
Встретить супруга не к радости выйдет, когда из-под Трои
505 Мы в кораблях возвратимся, младые ахейские мужи!"
Рек он, - и лица пергамлян покрылися ужасом бледным;
Каждый стал озираться на бегство от гибели грозной.
Ныне поведайте мне, на Олимпе живущие Музы,[94]
Кто меж ахейцами первый корысти кровавые добыл
510 В битве, на сторону их преклоненной царем Посидоном?
Первый Аякс Теламонид отважного Иртия свергнул,
Гиртова сына, вождя крепкодушных, воинственных мизов;[95]
Фалка сразил Антилох и оружия с Мермера сорвал;
Вождь Мерион Гипотиона с Морисом храбрым низринул;
515 Тевкр низложил Профоона и мчавшегось в бег Перифета;
Сильный Атрид[96] Гиперенора, пастыря сильных народов,
В пах боковой[97] заколол; копие, растерзавши утробу,
Внутренность вырвало вон; из зияющей раны теснимый[98]
Дух излетел, и тьма Гиперенору очи покрыла.
520 Более ж всех поразил Оилеев Аякс быстроногий:
С ним из вождей не равнялся никто быстротой на погоне
Воев бегущих, которых ужасом Зевс поражает.
[1] 1 слл. См.: XI, 624—643; действие песен XII и XIII совершалось в то время, как Нестор и Махаон находились в шатре Нестора.
[2] наших — Этого слова нет в греческой тексте; Гомер, очевидно, имеет в виду крики обеих враждующих сторон, упомянутые в XIII, 833—837.
[3] щит ~ сыновний — щит своего сына Трасимеда (Фразимеда).
[4] 11 Щит Нестора упоминает в стихах VIII, 192—193 Гектор. Почему Трасимед взял щит отца, в «Илиаде» не объясняется.
[5] пред кущею стал — Очевидно, Нестору не пришлось подниматься, как он собирался, на холм, для того чтобы увидеть, что происходит.
[6] мечей и пик обоюдуконечных — См. примеч. к XIII, 147.
[7] 31—32 извлекли их ~ первые — вытащили эти корабли раньше других.
[8] и более — еще более.
[9] 45—47 Угрозы Гектора см.: VIII, 180—183, 525—528.
[10] при кормах корабельных — Корабли вытащены на берег кормой вперед.
[11] вам — Все рукописи, кроме одной, дают чтение «нам». Если его принять, слова Нестора придется понять в том смысле, что он приравнивает себя к раненым ахейским предводителям из-за своего преклонного возраста.
[12] для которых — при сооружении которых.
[13] высоко — в отдалении от берегов.
[14] 85—87 В этих стихах особенно ярко отражается мироощущение героического эпоса, в котором война и славная гибель заключают в себе смысл жизни мужчины-воина.
[15] 114 Отец Диомеда Тидей погиб под Фивами во время похода «Семерых», и его могилу показывали там еще во II в. н. э. (Павсаний. «Описание Эллады». IX, 18, 2).
[16] в Плевроне ~ в Калидоне — См.: II, 638—642.
[17] Иней — См.: VI, 216-220.
[18] 119—120 По-видимому, намек на сказание, согласно которому Тидей был вынужден бежать из дома, так как убил кого-то из родственников (разные варианты приводит Аполлодор («Мифологическая библиотека». I, 8, 5)).
[19] Адраста — царя Аргоса (см.: II, 572 и примеч.).
[20] избравши супругою — В оригинале просто «женился»; право выбора принадлежало в этой ситуации, естественно, Адрасту, а не пришельцу Тидею.
[21] слабым сердцам — В оригинале: «раздражению», которое может относиться только к Агамемнону (XIV, 49—51).
[22] древнего мужа — В оригинале: «старого, престарелого мужа».
[23] брата и деверя — Посейдона — брата Геры и брата ее мужа Зевса.
[24] милая дочь — Гомер считает Афродиту дочерью Дионы (V, 370—373), так что перед нами, очевидно, нарочито ласковое обращение к падчерице.
[25] 201 Этот стих «Илиады» цитирует и интерпретирует аллегорически Платон («Теэтет». 152Е). Версии Гомера, возводящей к Океану и Тефии (Тефисе) всех богов, противостоит версия «Теогонии» Гесиода, где Океан и Тефия лишь двое из детей Урана и Геи, к числу которых принадлежал также Кронос («Теогония». 132—138). Обе версии, скорее всего, не были традиционными и принадлежат самим авторам поэм.
[26] 202—204 Хотя Гомер говорит здесь, что Океан и Тефия укрыли Геру от опасностей на время битвы Зевса и богов нового поколения с титанами, Гера обычно была представлена сражающейся среди богов на памятниках искусства, изображающих «Титаномахию».
[27] от Реи — Рея — супруга Кроноса, мать Зевса, Геры и ряда других богов.
[28] 204 Зевс низверг Крона (Кроноса) в находящийся глубоко под землей Тартар (см.: VIII, 13 слл.).
[29] раздоры жестокие — Гомер говорит о «не находящих разрешения раздорах».
[30] любезные сердцу — Этих слов нет в греческом тексте; Гнедич, очевидно, заставляет Геру сказать, что они любезны ее сердцу.
[31] пояс —У Гомера имеется в виду скорее лента, носимая на груди и подвешенная за шею.
[32] заключались — букв.: «были сделаны», как будто волшебную силу придавали ленте вышитые на ней узоры.
[33] Пиерии холмы — См.: II, 766.
[34] Эмафии долы — Эмафия — по-видимому, прибрежная область Македонии.
[35] Афоса — Афос (Афон) — гора ва восточном мысе полуострова Халкнднка в северной Греция.
[36] в Лемне — См.: I, 593.
[37] Фоасовом — Тоант (Фоас) — древний царь Лемноса.
[38] земнородных — т. е. людей.
[39] благодарность моя беспредельна — У Гомера букв.: «Я буду тебе навсегда благодарна».
[40] 246 В начале VI в. до н. а. Фалес из Милета провозгласит уже в качестве философского принципа: «Вода —начало всех вещей». Аристотель прямо сопоставляет это положение Фалеса с высказываниями Гомера — Ил., XIV, 202 и 246 (Аристотель. «Метафизика». I, 3, 983в 20—984а 3).
[41] 249 Чтение этого стиха сомнительно; наиболее вероятен исконный смысл: «ведь уже по другому случаю твое приказание дало мне урок».
[42] возвышенный духом Геракл — В подлиннике выражение, отражающее скорее неприязнь Сна к Гераклу: «этот надменный духом сын Зевса».
[43] 250—251 О разрушении Трои Гераклом см.: V, 638—642.
[44] Кооса — См.: II, 676-677.
[45] Ночь — Гесиод называет Смерть и Сон детьми ночи («Теогония». 212).
[46] царица — В оригинале «смирительница. покорительница».
[47] Хариту — Второстепенное божество, олицетворение красоты и грации.
[48] 269 Стих этот, почти дословно повторяющий стих 276, отсутствует в большинстве рукописей и является, очевидно, позднейшей вставкой.
[49] 271 Ср. рассказ о Стиксе у Гссиода («Теогония». 775—806).
[50] 272—274 Сон требует, чтобы Гера поклялась, призывая в свидетели находящихся в Тартаре под землей и морем титанов (ср.: VIII, 13 слл., 478—481).
[51] Имбра — Имбр (Имброс) — остров на пути от Лемноса к Троаде. Имброс пазван и и греческом оригинале раньше Лемноса, хотя Гера и Сон должны были покинуть сначала Лемнос, а затем уже Имброс: такого рода перестановка вообще свойственна древнегреческому языку.
[52] Лекта — Лект — мыс, представляющий собой юго-западную оконечность Троады.
[53] 289—291 О богах, принимающих облик птиц, ср.: VII, 58—60.
[54] 290—291 О какой птице говорит Гомер, мы не знаем; Гнедич вставил в свой перевод, русифицировав их, оба греческих имени птицы.
[55] 291 О языке богов, отличном от языка людей, см.: I, 403.
[56] на Гаргар — См.: VIII, 47 слл.
[57] 295—296 Рассказ о тайном от Кроноса и Реи соединении Зевса и Геры явно противоречит сделавшейся позднее господствующей гесиодовской версии о свержении Зевсом Кроноса и освобождении братьев и сестер из его чрева (Гесиод. «Теогония». 292—502). Перед нами, очевидно, один из многочисленных намеков Гомера на эпические поэмы, имевшие хождение в его время.
[58] не разгневался б — чтобы не разгневался.
[59] Иксиона супругой — Позднейшие мифографические источники называют ее Дней.
[60] Пирифоя — См.: I, 293 и II. 741. Позднейшая эпическая традиция превратила Пирифоя в преступника, пытавшегося похитить себе в жены из царства мертвых супругу Аида Персефону.
[61] Персея — Персей — один из популярных героев греческих мифов. Был выброшен вместе со своей матерью Данаей в море в деревянном ящике отцом Данаи Акрисием; чудесно спасся, убил Горгону-Медузу и освободил Андромеду от морского чудовища; в конце концов воцарился в Аргосе, осповав дипастию Персеидов.
[62] Феникса дщерью — Течь идет о Европе, которую Зевс похитил, приняв облик быка (Овидий. «Метаморфозы». II, 833—875). Большинство источников называют Европу дочерью финикийского царя Агенора. Гомер говорит о ней как о дочери Фойникса (Феникса) — эпонима финикийцев.
[63] Миноса — Минос — мифический царь Крита. См.: XIII, 450—451; Од., XI, 321—324; 568—571; XIX, 178—180. По его имени догреческая культура Крита и сейчас называется минойской.
[64] Радаманта — Позднейшая традиция изображала его мудрым судьей (Платон. «Законы». XII, 949В; [Аполлодор]. «Мифологическая библиотека». III. 1, 2); ср.: Од., IV, 563-565; VII, 323-324.
[65] 323—324 О любви Зевса к Алкмене рассказывает в пародийной форме комедия Плавта «Амфитрион».
[66] радость людей Диониса — как олицетворение вина. Ср.: VI, 130—140.
[67] Деметрой — См.: V, 500; дочерью Деметры и Зевса считалась Персефона (Гесиод. «Теогония». 912—914).
[68] Летою — Лето (Лета) — мать Аполлона и Артемиды (Гесиод. «Теогония». 918-920; Ил., I, 9).
[69] злобный — Этому эпитету нет соответствия в греческом тексте.
[70] 346—351 Идея о том, что «священный брак» божеств обеспечивает плодородие на земле, была свойственна многим народам, в том числе и древним грекам. Поэтому в ряде греческих городов совершались ежегодно религиозные обряды, имитировавшие «священный брак» Зевса и Геры н других богов. Ср.: Вергилий. «Георгики». II, 324—335.
[71] 371—377 Эпического поэта не заботит, целесообразны ли были бы такие меры в реальном сражении.
[72] их — свои.
[73] 392—393 Морская стихия разбушевалась вслед за Посейдоном — богом моря. Ср.: XIII, 29.
[74] подпоры судов извлеченных — Вытащенные на берег суда закрепляли на месте камнями. См.: Гесиод. «Труды и дни». 624—625.
[75] 410—411 Камнем, которые кучей ~ у бойцов под ногами крутились — Слова «Илиады», очевидно, подразумевают, что и другие воины метали камни друг в друга.
[76] чрез поверхность — т. е. поверх.
[77] Приамидова крепость — Гнедич буквально переводит гомеровское описательное выражение, обозначающее Гектора.
[78] Главк — Автор этого стиха забывает о том, что Главк ранен (XII, 387—391) и еще в XVI, 508—512 он изображен неспособным сражаться.
[79] 433 Перед нами первое упоминание брода через Ксанф, который затем будет фигурировать в XXI, 1—2 и XXIV, 692—693.
[80] 443—445 Сатний получил свое имя по названию реки Сатниона, как Симоисий по названию реки Симоиса (Симоента) (IV, 474—477). Река Сатнион упоминалась в VI, 34.
[81] сын Панфоя — Полидамант (Полидамас).
[82] прянула пика — Гнедич точно передал здесь выражение оригинала, обозначающее «прыгнула».
[83] 456—457 ею ~ опираясь — опираясь на пику, которой он был убит, — нередкое у Гомера саркастическое замечание в адрес убитого.
[84] у Аякса — сына Теламона.
[85] сын Антеноров — Об Антеноре см.: III, 148, 203—224; VI, 347—353.
[86] в верх позвонка — Подлинное значение соответствующих слов греческого текста — «в крайний верхний позвонок».
[87] увлекал — В оригинале добавлено: «за ноги».
[88] аргивяне стрельцы — Обидное выражение. См.: IV, 242.
[89] о друзья — Этого слова нет в греческом тексте.
[90] крепко уснул — Метафорическое обозначение смерти как сна необычно для гомеровского эпоса. См., однако, XI, 241.
[91] 483—484 не осталася месть ~ без платы — т. е. без выплаты, без осуществления. Гнедич старается дословно следовать греческому тексту.
[92] 490—491 Гермес, бог-покровитель пастухов и их стад, уже в гомеровские времена сделался подателем всяческого богатства. В «Одиссее» (XIV, 435) свинопас Евмей приносит жертву Гермесу (вместе с нимфами).
[93] из пергамцев — из троян.
[94] 508 Специальное обращение к музам перед перечислением героев уже встречалось нам в начале «Каталога кораблей» (II, 484—485).
[95] мизов — См.: II, 858—861.
[96] Атрид — Менелай, который вспоминает в XVII. 24—28 с дополнительными подробностями, как он убил Гиперенора.
[97] в пах боковой — т. е. в бок между ребрами и костями таза.
[98] 518—519 Душа — жизненное начало — у Гомера вылетает обычно при смерти человека через рот вместе с его последним дыханием, но может покинуть тело и со струящейся из раны кровью.
Комментарии
Отправить комментарий