В песне двадцать девятой Гера своим поборает
Индам. Арей исчезает, знаменьем обманутый Рейи!
Только Гера узрела индов, изрубленных в битве -
Неодолимую ярость вдохнула в Дериадея!
Жажда великая битвы преисполнила сердце
Грозного властелина. Слов поток извергает
Громкогласно-безумных на ратников воинства смуглых,
Скачет за беглецами? к сраженью вернуть их пылая,
С кем-то обходится лаской, а с кем-то гневной угрозой!
Мужество возрастает царя, когда повинуясь
Зову к битве свирепой, возвращаются инды!
Вот уж Моррей всеразящий рассеял сатиров войско:
10 [11]
То он, лук напрягая, мечет на недругов тучу
Стрел сухую, далеко по воздуху их посылая,
То он, быстро вращая неукротимую пику,
Род рогатый силенов в ужас и страх повергает!
Но Гименей благовласый вращает лезвием мечным
На жеребце фессалийском, неуязвимый, - он бьется,
Смуглых индов повсюду разит белолокотный воин:
Лик лучами исходит, ты б его принял средь индов
За Вечерницы сиянье, мрак проницающий ночи!
Сеет он в недругах ужас - его красотой обольщенный,
20 [21]
Силу могучую бога вдохнул Дионис в ратоборца;
Иовакх очарован, видя деянья героя
Доблестные, не желает другого вспомощника в битве
(Даже и молний Кронида!), кроме копья Гименея!
Коль жеребца он бросает в битву свирепую с индом,
Хлещет выи свирепых зверей Дионис беспощадно,
Дабы поближе повозка божественная оказалась
К юноше, как и у Феба с Атимнием было... и рядом
Он старался держаться, желая и смелым, и сильным
Быть пред ликом героя юного, в гуще сраженья
30 [31]
Он, Гименея соратник, к сиянью того прикасался!
Только одно омрачало чело - тот родом был смертный,
Сын Флеги́я родимый, не отпрыск бога Кронида!
Вакх же всегда оставался рядом, как верный родитель,
Дабы какой не уметил стрелок потаенный стрелою
Юноши. И повернувшись лицом и к копьям, и к лукам,
Бог простирает десницу, защиту для Гименея,
И посреди деяний юноши доблестных молвит:
"Дрот метни, о любимый, покончи с свирепством Арея,
Вакха сразил ты красою, сразившего столько Гигантов!
40 [41]
О, метни свои дроты в безумного Дериадея,
Недругов наших владыку, что выступил против бога,
Станут тогда говорить: "Гименей обоих уметил,
В тело - Дериадея, в самую грудь - Диониса!""
Внемля словам Лиэя, бросился в битву с двойною
Радостью Гименей-дальновержец приободренный!
Вакх же с сердцем отрадным яростней начал сражаться,
Сея страх и смятенье в недругах смуглокожих!
Молвили, видя Лиэя в неистовстве яростной битвы,
Главы крушащего индов алчно и ненасытно,
Слово такое сразу неистовому Меланею:
50 [52]
"Где же лук твой, о лучник? Где твои быстрые стрелы?
Нежноодетые девы дротами нас поражают!
Сулицею уметь-ка ничтожнейшего Диониса!
Не трепещи перед званьем олимпийского бога,
Коим он хвалится! Боле Вакха не бойся! От крови
Смертной он, кратковечен, и не от Дия он родом!
Так мечй же смелее копье и коли уметишь,
Много подарков бесценных с казны владыки получишь,
Коли увидит он Вакха, всемощного сына Тионы,
На костре погребальном, низвергнутого Меланеем!
60 [62]
Только удар единый - и кончено! Дай же обоим
Ты обещанье, Гидаспу и матери Гее молися,
После победы обоим сули обильные жертвы
Речью нелживой, отдай на жертвенник бога Гидаспа
Быкорогого тёлку с рогами, сходными с оным,
Гея же темная пусть получит черного агнца!"
Слово такое сказали метателю стрел Меланею.
Взволновался сей воин желаньем богатства и славы!
Вскидывает он молча лук, достает из колчана
Стрелку пернатую, после натягивает привычно
70 [72]
Тетиву до отказа, сию напряженную жилу,
Острие опирает железное на изгибе,
А убойную жилу бычью в грудь уставляет!
В цель пернатая метит, но мимо летит Диониса -
Зевс ее отклоняет! Язвит она Гименея
Благовенчанного, кровью бедро его оросивши!
Не ушла от вниманья Вакха свистящая стрелка,
Воздух взвихрившая, ветра мчавшаяся быстрее...
Бог преграждает жалу путь в беззащитное тело,
Цели лишает удар смертоносной стрелы Меланея,
80 [82]
Острие же Пафийка тут же остановила,
Благосклонна ко брату, милому Дионису,
И удалила из раны - как будто заботливо матерь
От дитяти муху назойливую отгоняет,
Над уснувшим ребенком колышащую занавески!
И кровавую рану в бедре, болящую горько,
Гименей Дионису, соратному другу, являет:
Слезы невольные льются из-под ресниц приоткрытых,
Хочет он видеть десницу целительную Диониса...
Надобен врачеватель! И бог, свою белую руку
90 [92]
Протянув, помогает ему на повозку взобраться;
Он его поскорее из многошумного боя
Вывез в тенистое место, под раскидистым дубом
Ослабевшего нежит, как Аполлон Гиакинфа,
Раненного смертельно диском, стенает и плачет,
Гневаясь на дыханье ревнивое Зефира-ветра...
Так Дионис, терзая густые кудрявые пряди,
Оком, не знавшим рыданий, оплакивает Гименея.
Вот наконец он узрел, что зазубрин в ране не видно
И возрадовался, и из окровавленной плоти,
100 [102]
Где белизна и алость смешалися в равной доле,
Жало он осторожно из язвы бедра удаляет
Слезы невольные видя юноши на ланитах,
Гневается Дионис на Арея и Меланея.
Сладостный пот Гименея с чела его отирая,
Укоризненной речью жалуется он втайне:
"Ампелоса убивает бык, а Арей - Гименея!
Гибнут все ратоборцы, что ополчились со мною,
Я невредим лишь единый... В сражении этом свирепом,
Что за боль испытаю за павшего в битве Кабира?
110 [112]
Сатира язва какая Вакха сердце взволнует?
Пусть хоть Силен, друг грозди, падет! Хоть толпы вакханок
Сгинут - меня лишь единый юноша этот волнует!
О, прости, Дальновержец! Оплачу ль я смерть Аристея,
Возжелавшего боле сока лозы виноградной
Сладостное порожденье от деяний пчелиных?
Не судьба мне спастися от скорби по юным любимцам,
Вскоре мне снова оплакать возлюбленного погибель!
Чья же злобная ревность терзает Лиэя? Сказать ли?
Гера своим ненавистным меня преследует взором
120 [122]
Вместе с воителем, племя смуглокожих разящим!
Мучима к юноше злобой и ко влюбленному Вакху,
Неукротимого сына послала убить ратоборца,
Под личиною смуглой ненавистного инда,
Дабы влюбленного бога в самое сердце уметить!
Что ж, я сулицу вскину и лук натяну с тетивою
Мнимого Меланея низвергнуть, и совершу я
Месть за сраженного в битве милого Гименея!
Если же, о Гименей мой, умрешь, оставив сраженье,
Битву и я покину, и тирса уже не подъемлю,
130 [132]
Недругам ненавистным жить позволю и дальше,
Лишь одного прикончу врага твоего, Меланея,
Вовсе не Дериадея, хоть ненавидит он Вакха!
О, прости, Киферейя! После отпрыска Мирры
Ранил Арей суровый Адониса уж другого,
Ранил белое тело, и из бедра засочился,
Прах орошая, ручей - это кровь пролилася эротов!
О, тебя умоляет о милосердии Бромий!
Феба покликай, брата, искусный он врачеватель
Ран, спасет он любимца юного... Остановитесь,
140 [142]
Речи мои, да пребудет Феб бестревожно в Олимпе,
Напоминать не желаю о ране ему Гиакинфа!
Кликни, если желаешь, Пэана, пусть он приходит,
Он не подвластен желаньям любовным, не знает эротов!
Новую рану узнал я В этой неистовой битве
Могут ранить во чрево окровавленным дротом,
Меч же в предплечье иного уязвит, а бывает
В пах жестокою рана или в висок... Прямо в сердце
Ранен я, лишь Гименея сразили жестоким ударом!"
Молвил он - и трепещет, и смотрит только украдкой,
150 [152]
Не отрываясь, на рану любимого Гименея:
Вкруг бедра его вьется ало-пурпурным потоком
Кровь по коже белейшей, в два цвета окрасилось тело.
В чувство юношу Бромий приводит плющом жизненосным,
Гименея вином целительным омывает.
Так же мгновенно смоковниц действует сок на млеко,
Быстро створаживает он белую жидкость в сосуде,
Дабы имел возможность потом козопас терпеливый,
Неторопливо мешая, творог по круглым корзинкам
Разместить - был умельцем Вакх во врачебном искусстве!
160 [162]
Возобновляет сраженье приободренный воитель,
Дионисовой дланью избавленный от страданья.
Выхватив дрот воздушный, к цели его направляет,
Заново лук изгибает - стрелу послав, он уметил
Жертву выстрела этого, лучника Меланея!
Устремляется в битву храбрец: при поддержке Лиэя
Недругов он поражает, не отставая от Вакха,
Словно бесследною тенью призрачной, бездыханной,
Следующей за телом мужа по всем дорогам
(Мчится он - мчится она, остановится - следом за ним же
170 [172]
Остановится, сядет - сидит, пирует за чашей -
Вместе с ним и она пирует за чашею той же!),
Так вот и юноша следом за Вакхом идет виноградным!
Бьется Лиэй неустанно в битве неистовой, тирсом
Ратоборцев сражает, в самое сердце уметив,
И торжествуя, подъемлет трупы. А после швыряет
Мертвецов, чтоб узрела сие гневливая Гера!
В трех ипостасях явлен в этой неистовой битве
Аристей богородный: "Агрей" он в деяньях Арея;
"Номий" он, ведь во дланях посох пастушеский держит,
180 [182]
Далекомечущий муж Автонои. Для доблестной схватки
Луком он вооружился как славный лучник-родитель,
Храбрость в нем закипает от матери, лучницы также,
Дщери Гипсея, Кирены, и как бы ни был неистов
Недруг, Агрей нестрашимый в полон его забирает,
Точно дикого зверя. Врагов низвергая на поле,
Мощной рукою он камни мечет огромные, давит
Недругов будто оливки давит в давильне для масла!
Страх на врага он наводит бронзовым громким кимвалом,
Потрясая сей медью, он шумом грозным, как будто
Рой пчелиный пугает жужжащий с жалящим жалом!
190 [193]
Братья с фракийского Самоса, огненной силой могучи,
Кабейро́-лемнийки сыны, вакхийствуют яро:
От дыханья Гефеста о́тчего, полного жара,
Мечут их грозные взоры пламенные зарницы!
Колесница для боя - из стали, вкруг жеребцов их
Прах клубится, колеблем ударом копыт меднозданных,
Глотки сих коней прыщут ржанием алчно-свирепым -
Отче Гефест животных выковал с превеликим
Мастерством и уменьем, дышащих пламенем грозным,
Так же, как и для Ээта, властителя племени колхов,
200 [203]
Выковал он когда-то быков железных упряжку,
Огненную узду и ярмо, раскаленное жаром!
Эвримедонт ими правит и огненною уздою
Огнепылкую коней медных пасть укрощает.
Алкон сжимает во дланях огненный светоч смолистый,
Принадлежность шествий Гекаты в краю его отчем;
Дрот в деснице лемнийский, деянье кузницы отчей,
Держит он, воздымая; у лядвеи сильно-могучей
Меч широкий мерцает, если же кто-то посмеет
Камень, хоть малый, метнуть и заденет меди поверхность,
210 [213]
То от широкого лезвия и закаленного жала
Сами собою вспыхнут пламенные зарницы!
Вот потрясая гребнем шлемов высокоокруглых,
Корибантов диктейских отряд бросается в битву.
Алчно пылая сразиться... Звучно мечами бряцают,
Выхваченными из ножен, в кожу щитов воловью
В лад своей пляске военной, и движется вооруженье
Всё согласно их бегу стремительному по праху...
О, плясуны Арея! Пастыри с гор высоких
Рубят воинство индов в куски железом куретов -
220 [223]
Валится недруг на землю, в прах головой зарываясь,
Только лишь рокот заслыша тяжкогремящих доспехов!
Вот, воздымая дрот цветущий неистовой распри,
Мчится вперед бассарида на род, не знающий Вакха,
Главы тотчас отсекая хрупкою зеленью тирса!
Вот косматою дланью сорвавши с высокой вершины
Глыбу огромную камня, Леней ополчается к бою
И сей дрот посылает увесистый в воинство вражье!
Воет вакханка и мечет сулицу из лозины
Пястью, плющом окаймленной, женственною и хрупкой!
230 [233]
Вот Эвпетала запела, Арея и Вакха сплетая
В песне, в битву вступая; листвою плюща, что с лозою
Дружит, железо доспехов крушйт в безумье и рушит,
Племя индов враждебных ветвью она низвергает!
Тучу недругов индов пронзает тирсом могучим
Терпсихора, дева гроздолюбивая, в битве
Медь двойную кимвала вращающая над собою -
Так и Геракл трещоткой птиц стимфалийских пугая
Не гремел, сколь гремела войско страшащая индов
Терпсихора, что в пляске битвенной заходилась!
240 [243]
Вот Триги́я хмельная отстала от Вакхова войска,
Заплетаются ноги, трепещет от страха старуха,
Нету рядом силенов, в битву умчались, оставив
Кличущую на помощь вакханку... Она же взывает
К Марона милосердью - но Марон только молился,
Чтобы не нарушала старуха сатиров пляски
И корибантов, пусть боги окажут старости милость,
Дряхлую пусть прикончит сулица Дериадея!
Бьется Калика-вакханка, рядом держась с Дионисом,
Впав в безумие битвы; подле, шатаясь от хмеля,
250 [253]
Еле ступает Ойнона, и в самой гуще сраженья
Деву подводят колена, гнущиеся невольно,
Клонится и голова вперед, отягченная брагой.
Мрачные вопли несутся над полем. Несется в сраженье
Астраэнт за Стафилой, Келеней - за Каликой,
А Моррей копьеносный отряд разгоняет силенов,
Взмахивая секирой... Угроза лишь только Астрея
Злит - и он обращает Марона в бегство, пугает
И Ленея, силена косматого отпрысков робких,
Кои сами родились от матери общей, Аруры.
260 [263]
Вот Дорикл-ратоборец ужас вселяет в Ликасту!
Бог же приходит на помощь - и раненым Бассаридам
Льет лекарство на язвы Раненной острым железом
Всех больнее, чьи кудри так вольно вились по ветру,
Рану на лядвее он перевязывает лозою;
Кровотеченье из шрамов Эвпеталы он винной
Влагою заливает, а ослабевшей Стафиле
Кровь заговаривает. Мирто́ врачует он миртом,
А Калику спасает, в плечо уязвленную медью,
Сладостным суслом давильни залив кровавую рану...
Язву Нисы врачует, умеченной прямо в ланиту,
270 [274]
Налагая на кожу мазь из целебного мела,
А над Ликастой плачет оком, издревле бесслезным!
Вот, облегчив страданья войску вакханок искусно,
Вакх, вселяющий тирсом безумье, вступает в сраженье
С новым пылом. Вакханки, неистовством обуянны,
Снова на брань со смуглым индом бросаются пылко
За тобой, о лидийский бог! Вкруг кудрей вакханок
Сам собою пылает возгоревшийся пламень!
Братьев вновь побуждают с удвоенным пылом сражаться
Звуки авлоса, что вечно сопровождают Арея,
280 [284]
И от ладоней могучих грохочущих корибантов
Содрогаются бубны из крепкой кожи воловьей!
Возгремели кимвалы, сладостные свирели
Пана лад изменили, в битвенный клич превращаясь.
Вражье ответило войско воплем, и засвистели
В воздухе потемневшем пернатые частые стрелы:
Лук зазвенел, праща приготовлена, трубы взревели!
Только лишь войско достигло брега, где изливалась
Чистая влага Гидаспа, алым окрашена цветом,
Как Дионис испускает вопль громкогласный из глотки,
290 [294]
Будто одновременно девять тысяч взревело
Воинов кличем ужасным - тут же остановились
Инды и разбежались: кто к струям алым потока.
Кто к равнине приречной! А войско, ведомое Вакхом,
Недругов истребляет и на брегах, и на водах,
Жаждою истомленных врагов в тот час, когда Эос
Жжет полудённую землю и странник, от зноя уставший,
Ищет спасенья от жарких Гелия бичеваний.
Вот божество винограда кличет индов владыку,
Грозное слово молвит из уст, изрыгающих ужас:
300 [304]
"Что ж ты бежишь и страшишься? Коль ты из рода речного,
Я - от крови небесной! И хуже настолько Лиэя
Дериадей, насколько Гидасп слабее Зевеса!
Коль пожелаю - достигну и туч, а коль прикажу я -
Дрот мой тут же достигнет орбиты богини Селены!
Коль полагаешь величье в своем ты лике рогатом,
Бейся - коли ты в силах! - с Бромием быкорогим!"
Молвил - и гул одобренья войска божества испустили,
Каждый пылает сразиться рядом с самим Дионисом!
Пан, столь некогда мирный, бьется косматой ногою,
310 [314]
Сбоку ударив копытом раскрывшегося на мгновенье
Лучника Меланея, его поражает во чрево,
Отомщая за рану тяжкую Гименея,
Хочет, чтоб плакал от боли, во внутренностях запылавшей,
Тот, кто слезы вызвал бесслезного некогда Вакха!
Яростью обуянный, Бромий бросился в битву
По временам доставая в безумье главою до неба,
Туч касаясь челом, а дланью сводов Олимпа,
Бьет он пяткою в землю, рукою в горние своды!
Битва сия продолжалась, пока не зашла Вечерница,
320 [324]
Веспер, льющий сиянье над убиением индов.
Вот уж Арей засыпает, послушный велению Рейи,
Ибо к изглавию ложа виденье она посылает...
Слово лукавое кличет призрак, сплетенный искусно:
"Спишь, Арей, о злосчастный, одинокий в доспехах
Дремлешь на ложе железных, Пафийкой же снова владеет
Бог Гефест - Афродитой, бывшей когда-то твоею;
Отослал он из дому Хариту, ревнивую деву,
330 [332]
Дабы к супружеской прежней жизни принудить богиню,
Эрос стрелою уметил изменницу Афродиту,
Дабы воздать благодарность Гефесту-родителю! Даже
И великого Дия не знавшая страсти Афина
Убедила, как сводня: она защитит, мол, Гефеста
(Помнила дева пламя, осеменившее землю,
И не хотела, как прежде, вскормить могучею грудью
Нового Эрехтея, нового сына Аруры!);
Так пробудись и отрогов фракийских достигни скорее,
На Киферейю взгляни на острове, бывшем ей домом,
Посмотри как жилища пафийские, кипрские кровли
Стая эротов убрала цветочными ныне венками,
340 [344]
Внемли как в Библе славят песнью твою Афродиту,
Брачное единенье новое гимнами жены!
Ты потерял Киприду - увалень хромоногий
Опередил Арея-мужеубийцу! Так славь же
Огненного Гефеста, похитившего Афродиту!
О, ступай в Сикели́ю, коли ты мне доверяешь,
И умоляй киклопов в кузне! Они ведь искусны
В рукомесле Гефеста, соперники с ним и в уменье,
Сделают и тебе железные сети (когда-то
Ты ведь в них попадался!), сможешь тогда и поймать их,
350 [354]
В сей силок нерушимый с помощью хитрости этой
Похитителя брака в мстительные оковы,
Вора, хромого Гефеста, связав их в одно с Афродитой!
Все, кто ни есть на Олимпе, тебе посочувствуют боги,
Изловившего в сети оскорбителя ложа!
Пробудись и придумай ловушку такую! Супруги
Отомсти похищенье! Что тебе Дериадея
Беды? Только ни слова! И Фаэтонт да не слышит!"
Молвив так, улетела. Дремоту с ресниц отряхает
360 [363]
С первыми Эос лучами, слепящими боговы очи,
Бурный Арей, и с ложа прочь устремляется, будит
Фобоса с Деймосом, дабы они запрягли колесницу;
Те повинуются - в спешке родитель! Деймос ужасный
Пропускает удила стальные меж челюстей конских,
И устраивает узду покрепче на вые,
К дышлу коней пристроив. Арей же вскочил на повозку!
Фобос сел вместо возницы - и вожжи тотчас напрягает
В Пафос он из Либана правит, и из Киферона
Колесница летит до земли рогатого Кипра.
Смотрит бог пристально, зорко на Лемнос, а также ревниво
Озирает и кузни, пышущие пламенами,
370 [375]
Рыщет быстрой стопою, следов Киприды взыскуя:
Уж не стои́т ли богиня как прежде у горнов Гефеста?
Он боится, что дымом и чадом скрыт ее облик,
Вдруг Арей не узнает под копотью - Афродиты!
Вот он взмывает в небо над Лемносом, дабы железом
Вооружася, сразиться за супругу с богами,
С Дием и Фаэтонтом, с Афиною и Гефестом!
Комментарии
Отправить комментарий