Одиссея Песнь восемнадцатая

Предыдущая >>> Оглавление <<< Следующая

Нищий общин­ный при­шел. По Ита­ке по горо­ду всюду
Он, поби­ра­ясь, бро­дил. Выда­вал­ся вели­ким обжор­ст­вом.
Был в еде и в питье нена­сы­тен. Ни мощи, ни силы
Не было в нем ника­кой, одна­ко на вид был огро­мен.

    Ἦλθε δ᾽ ἐπὶ πτωχὸς πανδήμιος, ὃς κατὰ ἄστυ
πτωχεύεσκ᾽ Ἰθάκης, μετὰ δ᾽ ἔπρεπε γαστέρι μάργῃ
ἀζηχὲς φαγέμεν καὶ πιέμεν· οὐδέ οἱ ἦν ἲς
οὐδὲ βίη, εἶδος δὲ μάλα μέγας ἦν ὁράασθαι.

5     Он назы­вал­ся Арней. Такое дала ему имя
Мать при рож­де­ньи. Но юно­ши все его Иром про­зва­ли,
Так как ходил с изве­ще­нья­ми он, куда кто при­ка­жет.
Из Одис­се­е­ва дома он гнать при­нял­ся Одис­сея,
С бра­нью напал на него и сло­ва окры­лен­ные мол­вил:

    Ἀρναῖος δ᾽ ὄνομ᾽ ἔσκε· τὸ γὰρ θέτο πότνια μήτηρ
ἐκ γενετῆς· Ἶρον δὲ νέοι κίκλησκον ἅπαντες,
οὕνεκ᾽ ἀπαγγέλλεσκε κιών, ὅτε πού τις ἀνώγοι·
ὅς ῥ᾽ ἐλθὼν Ὀδυσῆα διώκετο οἷο δόμοιο,
καί μιν νεικείων ἔπεα πτερόεντα προσηύδα·

10     «Вон из при­хо­жей, ста­рик! Или за ногу выта­щен будешь!
Не пони­ма­ешь? Смот­ри-ка, ведь все мне кру­гом здесь мига­ют:
“Выбро­си вон ста­ри­ка!” Но я это сде­лать стес­ня­юсь.
Живо! Вста­вай! Чтобы ссо­ра не ста­ла у нас руко­паш­ной!»
Мрач­но взгля­нув на него, Одис­сей мно­го­ум­ный отве­тил:

    «Εἶκε, γέρον, προθύρου, μὴ δὴ τάχα καὶ ποδὸς ἕλκῃ.
οὐκ ἀΐεις ὅτι δή μοι ἐπιλλίζουσιν ἅπαντες,
ἑλκέμεναι δὲ κέλονται; ἐγὼ δ᾽ αἰσχύνομαι ἔμπης.
ἀλλ᾽ ἄνα, μὴ τάχα νῶϊν ἔρις καὶ χερσὶ γένηται».
Τὸν δ᾽ ἄρ᾽ ὑπόδρα ἰδὼν προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·

15     «Что ты? Тебе ниче­го ни ска­зал я, ни сде­лал пло­хо­го!
Мне все рав­но, пода­ют ли тебе, полу­чил ли ты мно­го.
Мы и вдво­ем поме­стим­ся на этом поро­ге. Зачем же
Зависть к дру­го­му питать? Мне кажет­ся, ты ведь ски­та­лец
Так же, как я. Что делать? Богат­ство дает­ся бога­ми.

    «Δαιμόνι᾽, οὔτε τί σε ῥέζω κακὸν οὔτ᾽ ἀγορεύω,
οὔτε τινὰ φθονέω δόμεναι καὶ πόλλ᾽ ἀνελόντα.
οὐδὸς δ᾽ ἀμφοτέρους ὅδε χείσεται, οὐδέ τί σε χρὴ
ἀλλοτρίων φθονέειν· δοκέεις δέ μοι εἶναι ἀλήτης
ὥς περ ἐγών, ὄλβον δὲ θεοὶ μέλλουσιν ὀπάζειν.

20     Ты же не боль­но рука­ми махай. Рас­сер­жусь я, так пло­хо
Будет тебе! Хоть ста­рик я, но кро­вью тебе обо­лью я
Губы и грудь. И тогда тут гораздо спо­кой­ней мне будет
Зав­тра. Навер­но могу пору­чить­ся, вер­нуть­ся обрат­но
Не поже­ла­ешь ты в дом Одис­сея, Лаэр­то­ва сына!»

    χερσὶ δὲ μή τι λίην προκαλίζεο, μή με χολώσῃς,
μή σε γέρων περ ἐὼν στῆθος καὶ χείλεα φύρσω
αἵματος· ἡσυχίη δ᾽ ἂν ἐμοὶ καὶ μᾶλλον ἔτ᾽ εἴη
αὔριον· οὐ μὲν γάρ τί σ᾽ ὑποστρέψεσθαι ὀΐω
δεύτερον ἐς μέγαρον Λαερτιάδεω Ὀδυσῆος».

25     Ир бро­дя­га сви­ре­по в ответ закри­чал Одис­сею:
«Боги, как сып­лет сло­ва ста­ри­каш­ка обо­рван­ный этот!
Слов­но ста­ру­ха кухар­ка! Постой, я рас­прав­люсь с тобою!
В оба при­му кула­ка — поле­тят твои зубы на зем­лю,
Как у сви­ньи, на потра­ве застиг­ну­той в поле средь хле­ба!

    Τὸν δὲ χολωσάμενος προσεφώνεεν Ἶρος ἀλήτης·
«Ὢ πόποι, ὡς ὁ μολοβρὸς ἐπιτροχάδην ἀγορεύει,
γρηῒ καμινοῖ ἶσος· ὃν ἂν κακὰ μητισαίμην
κόπτων ἀμφοτέρῃσι, χαμαὶ δέ κε πάντας ὀδόντας
γναθμῶν ἐξελάσαιμι συὸς ὣς ληϊβοτείρης.

30     Ну, под­по­я­сай­ся! Пусть все кру­гом тут свиде­те­ли будут
Наше­го боя! Посмот­рим, ты спра­вишь­ся ль с тем, кто моло­же!»
Так на оте­сан­ном глад­ко поро­ге, пред две­рью высо­кой,
Ярая ссо­ра меж них все силь­ней нача­ла раз­го­рать­ся.
Это не скры­лось от глаз Анти­но­е­вой силы свя­щен­ной.

    ζῶσαι νῦν, ἵνα πάντες ἐπιγνώωσι καὶ οἵδε
μαρναμένους· πῶς δ᾽ ἂν σὺ νεωτέρῳ ἀνδρὶ μάχοιο;»
Ὣς οἱ μὲν προπάροιθε θυράων ὑψηλάων
οὐδοῦ ἔπι ξεστοῦ πανθυμαδὸν ὀκριόωντο.
τοῖϊν δὲ ξυνέηχ᾽ ἱερὸν μένος Ἀντινόοιο,

35     Весе­ло он засме­ял­ся и так к жени­хам обра­тил­ся:
«Ну, дру­зья, нико­гда здесь тако­го еще не слу­ча­лось!
Нам весе­лую в дом боже­ство посы­ла­ет заба­ву!
Ир и стран­ник боль­шую зате­я­ли ссо­ру друг с дру­гом.
Дело к дра­ке идет. Пой­дем поско­рее, стра­вим их!»

    ἡδὺ δ᾽ ἄρ᾽ ἐκγελάσας μετεφώνει μνηστήρεσσιν·
«Ὦ φίλοι, οὐ μέν πώ τι πάρος τοιοῦτον ἐτύχθη,
οἵην τερπωλὴν θεὸς ἤγαγεν ἐς τόδε δῶμα.
ὁ ξεῖνός τε καὶ Ἶρος ἐρίζετον ἀλλήλοιϊν
χερσὶ μαχέσσασθαι· ἀλλὰ ξυνελάσσομεν ὦκα».

40     Так он ска­зал. Со сво­их они мест повска­ка­ли со сме­хом
И обсту­пи­ли густою тол­пою обо­рван­ных нищих.
С речью к ним Анти­ной обра­тил­ся, Евпей­том рож­ден­ный:
«Слу­шай­те, что я хочу пред­ло­жить, жени­хи уда­лые!
Эти козьи желуд­ки лежат на огне, мы на ужин

    Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ἀνήϊξαν γελόωντες,
ἀμφὶ δ᾽ ἄρα πτωχοὺς κακοείμονας ἠγερέθοντο.
τοῖσιν δ᾽ Ἀντίνοος μετέφη, Εὐπείθεος υἱός·
«Κέκλυτέ μευ, μνηστῆρες ἀγήνορες, ὄφρα τι εἴπω.
γαστέρες αἵδ᾽ αἰγῶν κέατ᾽ ἐν πυρί, τὰς ἐπὶ δόρπῳ

45     Их при­гото­ви­ли, жиром и кро­вью внут­ри начи­нив­ши.
Кто из дво­их победит и ока­жет­ся в бит­ве силь­ней­шим,
Пусть подой­дет и возь­мет желудок, какой поже­ла­ет.
В наших обедах все­гда он участ­во­вать будет, и нищим
Мы не поз­во­лим дру­гим сюда при­хо­дить за подач­кой».

    κατθέμεθα κνίσης τε καὶ αἵματος ἐμπλήσαντες·
ὁππότερος δέ κε νικήσῃ κρείσσων τε γένηται,
τάων ἥν κ᾽ ἐθέλῃσιν ἀναστὰς αὐτὸς ἑλέσθω·
αἰεὶ αὖθ᾽ ἡμῖν μεταδαίσεται, οὐδέ τιν᾽ ἄλλον
πτωχὸν ἔσω μίσγεσθαι ἐάσομεν αἰτήσοντα».

50     Так ска­зал Анти­ной. Понра­ви­лось всем пред­ло­же­нье.
Умы­сел хит­рый тая, Одис­сей мно­го­ум­ный ска­зал им:
«Как воз­мож­но, дру­зья, чтоб всту­пал с моло­дым в состя­за­нье
Сла­бый ста­рик, изну­рен­ный нуж­дой! Но зло­счаст­ный желудок
Власт­но меня застав­ля­ет идти под побои. Я с прось­бой

    Ὣς ἔφατ᾽ Ἀντίνοος, τοῖσιν δ᾽ ἐπιήνδανε μῦθος.
τοῖς δὲ δολοφρονέων μετέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Ὦ φίλοι, οὔ πως ἔστι νεωτέρῳ ἀνδρὶ μάχεσθαι
ἄνδρα γέροντα, δύῃ ἀρημένον· ἀλλά με γαστὴρ
ὀτρύνει κακοεργός, ἵνα πληγῇσι δαμείω.

55     К вам обра­ща­юсь: вели­кой мне клят­вою все покля­ни­тесь,
Что ни один чело­век, дабы Иру помочь, не уда­рит
Тяж­кой рукою меня и не даст ему этим победы».
Так ска­зал Одис­сей. И все покля­лись, как про­сил он.
После того как они покля­лись и окон­чи­ли клят­ву,

    ἀλλ᾽ ἄγε νῦν μοι πάντες ὀμόσσατε καρτερὸν ὅρκον,
μή τις ἐπ᾽ Ἴρῳ ἦρα φέρων ἐμὲ χειρὶ βαρείῃ
πλήξῃ ἀτασθάλλων, τούτῳ δέ με ἶφι δαμάσσῃ».
Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ἀπώμνυον ὡς ἐκέλευεν.
αὐτὰρ ἐπεί ῥ᾽ ὄμοσάν τε τελεύτησάν τε τὸν ὅρκον,

60     Ста­ла тот­час гово­рить Теле­ма­ха свя­щен­ная сила:
«Раз тебя серд­це и дух твой отваж­ный к тому побуж­да­ют,
То защи­щай­ся. Ты можешь ахей­цев дру­гих не боять­ся.
Тот, кто уда­рит тебя, бороть­ся со мно­ги­ми будет.
Я здесь хозя­ин. Навер­но, мне так­же ока­жут под­держ­ку

    τοῖς δ᾽ αὖτις μετέειφ᾽ ἱερὴ ἲς Τηλεμάχοιο·
«Ξεῖν᾽, εἴ σ᾽ ὀτρύνει κραδίη καὶ θυμὸς ἀγήνωρ
τοῦτον ἀλέξασθαι, τῶν δ᾽ ἄλλων μή τιν᾽ Ἀχαιῶν
δείδιθ᾽, ἐπεὶ πλεόνεσσι μαχήσεται ὅς κέ σε θείνῃ·
ξεινοδόκος μὲν ἐγών, ἐπὶ δ᾽ αἰνεῖτον βασιλῆες,

65     Двое разум­ных и знат­ных мужей — Анти­ной с Еври­ма­хом».
Так ска­зал он. И все согла­си­ли­ся с ним. Одис­сей же
Руби­щем срам опо­я­сал. Боль­шие пре­крас­ные бед­ра
Пред жени­ха­ми откры­лись, широ­кая грудь обна­жи­лась,
Пле­чи, могу­чие руки. При­бли­зив­шись к пас­ты­рю вой­ска,

    Ἀντίνοός τε καὶ Εὐρύμαχος, πεπνυμένω ἄμφω».
Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ἐπῄνεον· αὐτὰρ Ὀδυσσεὺς
ζώσατο μὲν ῥάκεσιν περὶ μήδεα, φαῖνε δὲ μηροὺς
καλούς τε μεγάλους τε, φάνεν δέ οἱ εὐρέες ὦμοι
στήθεά τε στιβαροί τε βραχίονες· αὐτὰρ Ἀθήνη

70     Мощью все нали­ла его чле­ны Пал­ла­да Афи­на.
Это увидев­ши, все жени­хи уди­ви­лись без­мер­но.
Так не один гово­рил, взгля­нув на сидев­ше­го рядом:
«Быть, вид­но, Иру Не-Иром. Беду на себя он накли­кал.
Что за могу­чие бед­ра ста­рик пока­зал из лох­мо­тьев!»

    ἄγχι παρισταμένη μέλε᾽ ἤλδανε ποιμένι λαῶν.
μνηστῆρες δ᾽ ἄρα πάντες ὑπερφιάλως ἀγάσαντο·
ὧδε δέ τις εἴπεσκεν ἰδὼν ἐς πλησίον ἄλλον·
«Ἦ τάχα Ἶρος Ἄϊρος ἐπίσπαστον κακὸν ἕξει,
οἵην ἐκ ῥακέων ὁ γέρων ἐπιγουνίδα φαίνει».

75     Так гово­ри­ли. Сму­ти­лось у Ира трус­ли­вое серд­це.
Все же рабы, опо­я­сав, его при­та­щи­ли насиль­но.
Был он в вели­ком испу­ге, и мясо дро­жа­ло вкруг чле­нов.
С бра­нью его Анти­ной по име­ни назвал и крик­нул:
«Луч­ше б тебе, само­хвал, уме­реть иль совсем не родить­ся,

    Ὣς ἄρ᾽ ἔφαν, Ἴρῳ δὲ κακῶς ὠρίνετο θυμός.
ἀλλὰ καὶ ὣς δρηστῆρες ἄγον ζώσαντες ἀνάγκῃ
δειδιότα· σάρκες δὲ περιτρομέοντο μέλεσσιν.
Ἀντίνοος δ᾽ ἐνένιπεν ἔπος τ᾽ ἔφατ᾽ ἔκ τ᾽ ὀνόμαζεν·
«Νῦν μὲν μήτ᾽ εἴης, βουγάϊε, μήτε γένοιο,

80     Раз ты так страш­но дро­жишь и бес­стыд­но робе­ешь пред этим
Ста­рым, изму­чен­ным дол­гой и силь­ной нуж­дой чело­ве­ком!
Вот что тебе я ска­жу, и это испол­не­но будет:
Если ста­рик победит и ока­жет­ся в бит­ве силь­нее,
Бро­шу тебя я в корабль чер­но­бо­кий и мигом отправ­лю

    εἰ δὴ τοῦτόν γε τρομέεις καὶ δείδιας αἰνῶς,
ἄνδρα γέροντα, δύῃ ἀρημένον, ἥ μιν ἱκάνει.
ἀλλ᾽ ἔκ τοι ἐρέω, τὸ δὲ καὶ τετελεσμένον ἔσται·
αἴ κέν σ᾽ οὗτος νικήσῃ κρείσσων τε γένηται,
πέμψω σ᾽ ἤπειρόνδε, βαλὼν ἐν νηὶ μελαίνῃ,

85     На мате­рик, к Ехе­ту царю, истре­би­те­лю смерт­ных.
Уши и нос он тебе бес­по­щад­ною медью обре­жет,
Вырвет срам и сырым отдаст на съе­де­нье соба­кам».
Тут силь­нее еще задро­жа­ли все чле­ны у Ира.
Выве­ли слу­ги его. Кула­ки они под­ня­ли оба.

    εἰς Ἔχετον βασιλῆα, βροτῶν δηλήμονα πάντων,
ὅς κ᾽ ἀπὸ ῥῖνα τάμῃσι καὶ οὔατα νηλέϊ χαλκῷ,
μήδεά τ᾽ ἐξερύσας δώῃ κυσὶν ὠμὰ δάσασθαι».
Ὣς φάτο, τῷ δ᾽ ἔτι μᾶλλον ὑπὸ τρόμος ἔλλαβε γυῖα.
ἐς μέσσον δ᾽ ἄναγον· τὼ δ᾽ ἄμφω χεῖρας ἀνέσχον.

90     Тут себя само­го спро­сил Одис­сей мно­го­стой­кий:
Так ли уда­рить, чтоб здесь же он пал и душа б отле­те­ла,
Или уда­рить лег­ко, чтоб лишь наземь его опро­ки­нуть.
Вот что, ста­ра­тель­но все обсудив, наи­луч­шим при­знал он:
Сла­бый удар нане­сти, чтоб ни в ком не будить подо­зре­ний.

    δὴ τότε μερμήριξε πολύτλας δῖος Ὀδυσσεὺς
ἢ ἐλάσει᾽ ὥς μιν ψυχὴ λίποι αὖθι πεσόντα,
ἦέ μιν ἦκ᾽ ἐλάσειε τανύσσειέν τ᾽ ἐπὶ γαίῃ.
ὧδε δέ οἱ φρονέοντι δοάσσατο κέρδιον εἶναι,
ἦκ᾽ ἐλάσαι, ἵνα μή μιν ἐπιφρασσαίατ᾽ Ἀχαιοί.

95     Ста­ли схо­дить­ся бой­цы. В пле­чо Одис­сея уда­рил
Ир. Одис­сей же по шее уда­рил под ухом и кости
Все внут­ри раз­дро­бил. Баг­ро­вая кровь поли­ла­ся
Изо рта. Стис­нув­ши зубы, со сто­ном он в пыль пова­лил­ся,
Топая пят­ка­ми оземь. И руки высо­ко под­няв­ши,

    δὴ τότ᾽ ἀνασχομένω ὁ μὲν ἤλασε δεξιὸν ὦμον
Ἶρος, ὁ δ᾽ αὐχέν᾽ ἔλασσεν ὑπ᾽ οὔατος, ὀστέα δ᾽ εἴσω
ἔθλασεν· αὐτίκα δ᾽ ἦλθε κατὰ στόμα φοίνιον αἷμα,
κὰδ δ᾽ ἔπεσ᾽ ἐν κονίῃσι μακών, σὺν δ᾽ ἤλασ᾽ ὀδόντας
λακτίζων ποσὶ γαῖαν· ἀτὰρ μνηστῆρες ἀγαυοὶ

100     Со сме­ху все жени­хи поми­ра­ли. Схва­тив­ши бро­дя­гу
За ногу, выта­щил вон его Одис­сей из при­хо­жей
И пово­лок через двор и чрез пор­тик к воротам. К огра­де
Там при­сло­нил, поса­див, и пал­ку вло­жил ему в руки,
И со сло­ва­ми к нему окры­лен­ны­ми так обра­тил­ся:

    χεῖρας ἀνασχόμενοι γέλῳ ἔκθανον. αὐτὰρ Ὀδυσσεὺς
ἕλκε διὲκ προθύροιο λαβὼν ποδός, ὄφρ᾽ ἵκετ᾽ αὐλήν,
αἰθούσης τε θύρας· καί μιν ποτὶ ἑρκίον αὐλῆς
εἷσεν ἀνακλίνας· σκῆπτρον δέ οἱ ἔμβαλε χειρί,
καί μιν φωνήσας ἔπεα πτερόεντα προσηύδα·

105     «Здесь сиди, сви­ней и собак отго­няй и не думай
Быть средь бро­дяг и средь нищих началь­ни­ком, раз уж такой ты
Трус. А не то при­клю­чит­ся с тобою беда и поху­же!»
Кон­чив, на пле­чи себе он набро­сил убо­гую сум­ку,
Всю в запла­тах и дыр­ках, и пере­вязь к ней из верев­ки,

    «Ἐνταυθοῖ νῦν ἧσο σύας τε κύνας τ᾽ ἀπερύκων,
μηδὲ σύ γε ξείνων καὶ πτωχῶν κοίρανος εἶναι
λυγρὸς ἐών, μή πού τι κακὸν καὶ μεῖζον ἐπαύρῃ».
Ἦ ῥα καὶ ἀμφ᾽ ὤμοισιν ἀεικέα βάλλετο πήρην,
πυκνὰ ῥωγαλέην· ἐν δὲ στρόφος ἦεν ἀορτήρ.

110     Быст­ро к поро­гу пошел и сел там. Со сме­хом весе­лым
В дом вошли жени­хи и при­вет­ст­вен­но гостю ска­за­ли:
«Дай тебе Зевс и дру­гие бес­смерт­ные боги, о стран­ник,
Все, что мило тебе, чего все­го боль­ше ты хочешь,
Что нако­нец пере­станет ходить этот наг­лый обжо­ра

    ἂψ δ᾽ ὅ γ᾽ ἐπ᾽ οὐδὸν ἰὼν κατ᾽ ἄρ᾽ ἕζετο· τοὶ δ᾽ ἴσαν εἴσω
ἡδὺ γελώοντες καὶ δεικανόωντ᾽ ἐπέεσσι·
«Ζεύς τοι δοίη, ξεῖνε, καὶ ἀθάνατοι θεοὶ ἄλλοι,
ὅττι μάλιστ᾽ ἐθέλεις καί τοι φίλον ἔπλετο θυμῷ,
ὃς τοῦτον τὸν ἄναλτον ἀλητεύειν ἀπέπαυσας

115     К нам поби­рать­ся. Бро­дя­гу мы это­го ско­ро отпра­вим
На мате­рик, к Ехе­ту царю, истре­би­те­лю смерт­ных».
Так ска­за­ли. И был поже­ла­ньям услы­шан­ным рад он.
Тут пре­под­нес Анти­ной Одис­сею огром­ный желудок,
Пол­ный жира и кро­ви. Достал Амфи­ном из кор­зи­ны

    ἐν δήμῳ· τάχα γάρ μιν ἀνάξομεν ἤπειρόνδε
εἰς Ἔχετον βασιλῆα, βροτῶν δηλήμονα πάντων».
Ὣς ἄρ᾽ ἔφαν, χαῖρεν δὲ κλεηδόνι δῖος Ὀδυσσεύς.
Ἀντίνοος δ᾽ ἄρα οἱ μεγάλην παρὰ γαστέρα θῆκεν,
ἐμπλείην κνίσης τε καὶ αἵματος· Ἀμφίνομος δὲ

120     Целых два хле­ба, под­нес Одис­сею, вло­жил ему в руки,
И золо­тою при­вет­ст­во­вал чашей, и гром­ко про­мол­вил:
«Радуй­ся мно­го, отец чуже­зе­мец! Будь счаст­лив хотя бы
В буду­щем! Мно­же­ство бед в насто­я­щее вре­мя ты тер­пишь!»
Так на это ему Одис­сей мно­го­ум­ный отве­тил:

    ἄρτους ἐκ κανέοιο δύω παρέθηκεν ἀείρας
καὶ δέπαϊ χρυσέῳ δειδίσκετο, φώνησέν τε·
«Χαῖρε, πάτερ ὦ ξεῖνε, γένοιτό τοι ἔς περ ὀπίσσω
ὄλβος· ἀτὰρ μὲν νῦν γε κακοῖς ἔχεαι πολέεσσι».
Τὸν δ᾽ ἀπαμειβόμενος προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
125     «Пра­во, ты, Амфи­ном, мне кажешь­ся очень разум­ным.

Сын ты тако­го ж отца, о нем я хоро­шее слы­шал:
Сред­ства­ми очень богат и доб­ле­стен Нис дули­хи­ец.
Ты его сын, гово­рят, и на вид как буд­то разу­мен.
Вот поче­му я ска­жу. А выслу­шав, сам ты рас­судишь.

    «Ἀμφίνομ᾽, ἦ μάλα μοι δοκέεις πεπνυμένος εἶναι·
τοίου γὰρ καὶ πατρός, ἐπεὶ κλέος ἐσθλὸν ἄκουον,
Νῖσον Δουλιχιῆα ἐΰν τ᾽ ἔμεν ἀφνειόν τε·
τοῦ σ᾽ ἔκ φασι γενέσθαι, ἐπητῇ δ᾽ ἀνδρὶ ἔοικας.
τοὔνεκά τοι ἐρέω, σὺ δὲ σύνθεο καί μευ ἄκουσον·

130     Меж все­воз­мож­ных существ, кото­рые дышат и ходят
Здесь, на нашей зем­ле, чело­век наи­бо­лее жалок.
Ждать впе­реди ника­кой он беды не спо­со­бен, покуда
Сча­стье боги ему достав­ля­ют и дви­жут­ся ноги.
Если ж какую беду на него боже­ство насы­ла­ет,

    οὐδὲν ἀκιδνότερον γαῖα τρέφει ἀνθρώποιο,
πάντων ὅσσα τε γαῖαν ἔπι πνείει τε καὶ ἕρπει.
οὐ μὲν γάρ ποτέ φησι κακὸν πείσεσθαι ὀπίσσω,
ὄφρ᾽ ἀρετὴν παρέχωσι θεοὶ καὶ γούνατ᾽ ὀρώρῃ·
ἀλλ᾽ ὅτε δὴ καὶ λυγρὰ θεοὶ μάκαρες τελέσωσι,

135     Он хоть и стой­ко, но все ж с воз­му­ще­ньем беду пере­но­сит.
Мысль у людей земно­род­ных быва­ет такою, какую
Им в этот день посы­ла­ет роди­тель бес­смерт­ных и смерт­ных.
Неко­гда жда­ло меня средь мужей и богат­ство и сча­стье,
Силой и вла­стью сво­ей увле­ка­ясь, тогда я нема­ло

    καὶ τὰ φέρει ἀεκαζόμενος τετληότι θυμῷ·
τοῖος γὰρ νόος ἐστὶν ἐπιχθονίων ἀνθρώπων
οἷον ἐπ᾽ ἦμαρ ἄγῃσι πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τε.
καὶ γὰρ ἐγώ ποτ᾽ ἔμελλον ἐν ἀνδράσιν ὄλβιος εἶναι,
πολλὰ δ᾽ ἀτάσθαλ᾽ ἔρεξα βίῃ καὶ κάρτεϊ εἴκων,

140     Дел нече­сти­вых свер­шил, на отца пола­га­ясь и бра­тьев.
Жить ни один чело­век нече­сти­вою жиз­нью не дол­жен.
Вся­кий дар от богов при­ни­мать он обя­зан в мол­ча­ньи.
Сколь­ко, смот­рю, без­за­ко­ний тво­рят жени­хи в этом доме,
Как рас­то­ча­ют богат­ства и как оскорб­ля­ют супру­гу

    πατρί τ᾽ ἐμῷ πίσυνος καὶ ἐμοῖσι κασιγνήτοισι.
τῷ μή τίς ποτε πάμπαν ἀνὴρ ἀθεμίστιος εἴη,
ἀλλ᾽ ὅ γε σιγῇ δῶρα θεῶν ἔχοι, ὅττι διδοῖεν.
οἷ᾽ ὁρόω μνηστῆρας ἀτάσθαλα μηχανόωντας,
κτήματα κείροντας καὶ ἀτιμάζοντας ἄκοιτιν

145     Мужа, кото­рый, поверь мне, вда­ли от дру­зей и отчиз­ны
Очень будет недол­го! Он бли­зок! И дай тебе, боже,
Вовре­мя в дом свой уйти, чтоб его тут не встре­тить, когда он
В милую зем­лю род­ную из стран­ст­вий при­е­дет обрат­но.
Верь, жени­хам и ему, когда он под кров свой вер­нет­ся,

    ἀνδρός, ὃν οὐκέτι φημὶ φίλων καὶ πατρίδος αἴης
δηρὸν ἀπέσσεσθαι· μάλα δὲ σχεδόν. ἀλλά σε δαίμων
οἴκαδ᾽ ὑπεξαγάγοι, μηδ᾽ ἀντιάσειας ἐκείνῳ,
ὁππότε νοστήσειε φίλην ἐς πατρίδα γαῖαν·
οὐ γὰρ ἀναιμωτί γε διακρινέεσθαι ὀΐω

150     Не разой­тись нико­гда без боль­шо­го про­ли­тия кро­ви!»
Стран­ник, свер­шив воз­ли­я­нье, вино медо­слад­кое выпил,
Кубок же в руки обрат­но отдал устро­и­те­лю вой­ска.
Тот, печа­лу­ясь серд­цем, пошел через зал, голо­вою
Низ­ко поник­нув. Почу­ял он что-то недоб­рое духом.

    μνηστῆρας καὶ κεῖνον, ἐπεί κε μέλαθρον ὑπέλθῃ».
Ὣς φάτο, καὶ σπείσας ἔπιεν μελιηδέα οἶνον,
ἂψ δ᾽ ἐν χερσὶν ἔθηκε δέπας κοσμήτορι λαῶν.
αὐτὰρ ὁ βῆ διὰ δῶμα φίλον τετιημένος ἦτορ,
νευστάζων κεφαλῇ· δὴ γὰρ κακὸν ὄσσετο θυμός.

155     Смер­ти он все ж не избег. И его око­ва­ла Афи­на,
Гибель назна­чив при­нять от руки и копья Теле­ма­ха.
Сно­ва сел Амфи­ном на крес­ло, какое оста­вил.
Мысль вло­жи­ла такую боги­ня Пал­ла­да Афи­на
В грудь Пене­ло­пы разум­ной, Ика­рье­вой доче­ри милой:

    ἀλλ᾽ οὐδ᾽ ὣς φύγε κῆρα· πέδησε δὲ καὶ τὸν Ἀθήνη
Τηλεμάχου ὑπὸ χερσὶ καὶ ἔγχεϊ ἶφι δαμῆναι.
ἂψ δ᾽ αὖτις κατ᾽ ἄρ᾽ ἕζετ᾽ ἐπὶ θρόνου ἔνθεν ἀνέστη.
Τῇ δ᾽ ἄρ᾽ ἐπὶ φρεσὶ θῆκε θεὰ γλαυκῶπις Ἀθήνη,
κούρῃ Ἰκαρίοιο, περίφρονι Πηνελοπείῃ,

160     Пред жени­ха­ми явить­ся, чтоб дух им поболь­ше рас­ши­рить,
Так­же, чтоб боль­ше гораздо теперь, чем в минув­шее вре­мя,
Цен­ною ста­ла она в гла­зах и супру­га и сына.
Так со сму­щен­ной улыб­кой она Еври­но­ме ска­за­ла:
«Дух, Еври­но­ма, меня побуж­да­ет, как не было рань­ше,

    μνηστήρεσσι φανῆναι, ὅπως πετάσειε μάλιστα
θυμὸν μνηστήρων ἰδὲ τιμήεσσα γένοιτο
μᾶλλον πρὸς πόσιός τε καὶ υἱέος ἢ πάρος ἦεν.
ἀχρεῖον δ᾽ ἐγέλασσεν ἔπος τ᾽ ἔφατ᾽ ἔκ τ᾽ ὀνόμαζεν·
«Εὐρυνόμη, θυμός μοι ἐέλδεται, οὔ τι πάρος γε,

165     Пред жени­ха­ми пред­стать, хоть они мне про­тив­ны, как преж­де.
Сло­во б я сыну ска­за­ла, и было б оно не без поль­зы:
Чтоб ника­ко­го обще­ния он не имел с жени­ха­ми.
Речи у них хоро­ши, за спи­ной они зло замыш­ля­ют».
Ключ­ни­ца ей Еври­но­ма на это отве­ти­ла вот что:

    μνηστήρεσσι φανῆναι, ἀπεχθομένοισί περ ἔμπης·
παιδὶ δέ κεν εἴποιμι ἔπος, τό κε κέρδιον εἴη,
μὴ πάντα μνηστῆρσιν ὑπερφιάλοισιν ὁμιλεῖν,
οἵ τ᾽ εὖ μὲν βάζουσι, κακῶς δ᾽ ὄπιθεν φρονέουσι».
Τὴν δ᾽ αὖτ᾽ Εὐρυνόμη ταμίη πρὸς μῦθον ἔειπεν·

170     «Все, что, дитя, гово­ришь, гово­ришь ты вполне спра­вед­ли­во.
Вый­ди и сыну ска­жи, ниче­го от него не скры­вая.
Рань­ше, одна­ко, ты кожу омой и натри себе щеки.
Не появ­ляй­ся на людях с лицом, оро­шен­ным сле­за­ми.
Нехо­ро­шо горе­вать непре­рыв­но, о всем забы­вая.

    «Ναὶ δὴ ταῦτά γε πάντα, τέκος, κατὰ μοῖραν ἔειπες.
ἀλλ᾽ ἴθι καὶ σῷ παιδὶ ἔπος φάο μηδ᾽ ἐπίκευθε,
χρῶτ᾽ ἀπονιψαμένη καὶ ἐπιχρίσασα παρειάς·
μηδ᾽ οὕτω δακρύοισι πεφυρμένη ἀμφὶ πρόσωπα
ἔρχευ, ἐπεὶ κάκιον πενθήμεναι ἄκριτον αἰεί.

175     Вырос твой сын. В таких он годах, в каких наи­бо­ле
Видеть его ты меч­та­ла, о чем все­го боль­ше моли­лась».
Ей Пене­ло­па разум­ная так отве­ча­ла на это:
«Не убеж­дай, Еври­но­ма, меня, чтоб в сво­ей я печа­ли
Кожу водой омы­ва­ла, румя­на­ми маза­ла щеки.

    ἤδη μὲν γάρ τοι παῖς τηλίκος, ὃν σὺ μάλιστα
ἠρῶ ἀθανάτοισι γενειήσαντα ἰδέσθαι».
Τὴν δ᾽ αὖτε προσέειπε περίφρων Πηνελόπεια·
«Εὐρυνόμη, μὴ ταῦτα παραύδα, κηδομένη περ,
χρῶτ᾽ ἀπονίπτεσθαι καὶ ἐπιχρίεσθαι ἀλοιφῇ·

180     Отня­ли всю кра­соту у меня олим­пий­ские боги
С самой поры, как уплыл Одис­сей на судах изо­гну­тых.
Вот что, одна­ко: ска­жи Авто­ное и Гип­по­да­мее,
Пусть при­дут, чтобы были со мною, как в залу сой­ду я.
Я к муж­чи­нам одна ни за что не спу­сти­лась бы: стыд­но!»

    ἀγλαΐην γὰρ ἐμοί γε θεοί, τοὶ Ὄλυμπον ἔχουσιν,
ὤλεσαν, ἐξ οὗ κεῖνος ἔβη κοίλῃς ἐνὶ νηυσίν.
ἀλλά μοι Αὐτονόην τε καὶ Ἱπποδάμειαν ἄνωχθι
ἐλθέμεν, ὄφρα κέ μοι παρστήετον ἐν μεγάροισιν·
οἴη δ᾽ οὐκ εἴσειμι μετ᾽ ἀνέρας· αἰδέομαι γάρ».

185     Так ска­за­ла она. Ста­ру­ха из ком­на­ты вышла
Жен­щи­нам весть передать и наверх при­ка­зать им под­нять­ся.
Мысль дру­гая меж тем при­шла сово­окой Афине.
Слад­кий сон изли­ла на веки она Пене­ло­пы.
Все ее чле­ны рас­слаб­ли, скло­ни­лась она и засну­ла

    Ὣς ἄρ᾽ ἔφη, γρηῢς δὲ διὲκ μεγάροιο βεβήκει
ἀγγελέουσα γυναιξὶ καὶ ὀτρυνέουσα νέεσθαι.
Ἔνθ᾽ αὖτ᾽ ἄλλ᾽ ἐνόησε θεὰ γλαυκῶπις Ἀθήνη·
κούρῃ Ἰκαρίοιο κατὰ γλυκὺν ὕπνον ἔχευεν,
εὗδε δ᾽ ἀνακλινθεῖσα, λύθεν δέ οἱ ἅψεα πάντα

190     Там же на крес­ле. Тогда изли­ла на цари­цу боги­ня
Боже­ских мно­го даров, чтоб при­шли в изум­ле­нье ахей­цы.
Сде­ла­ла преж­де все­го лицо ей пре­крас­ным, пома­зав
Той амвро­сий­ною мазью, какою себе Афро­ди­та
Мажет лицо, в хоро­вод пре­лест­ный харит отправ­ля­ясь.

    αὐτοῦ ἐνὶ κλιντῆρι· τέως δ᾽ ἄρα δῖα θεάων
ἄμβροτα δῶρα δίδου, ἵνα μιν θησαίατ᾽ Ἀχαιοί.
κάλλεϊ μέν οἱ πρῶτα προσώπατα καλὰ κάθηρεν
ἀμβροσίῳ, οἵῳ περ ἐϋστέφανος Κυθέρεια
χρίεται, εὖτ᾽ ἂν ἴῃ Χαρίτων χορὸν ἱμερόεντα·

195     Сде­ла­ла выше ее и пол­нее на вид, все же тело
Ста­ло белей у нее поли­ро­ван­ной кости сло­но­вой.
Все это сде­лав­ши так, боги­ня богинь уда­ли­лась.
Наверх слу­жан­ки меж тем под­ня­лись бело­ру­кие, гром­ко
Меж­ду собою бол­тая. И сон ее слад­кий поки­нул.

    καί μιν μακροτέρην καὶ πάσσονα θῆκεν ἰδέσθαι,
λευκοτέρην δ᾽ ἄρα μιν θῆκε πριστοῦ ἐλέφαντος.
ἡ μὲν ἄρ᾽ ὣς ἔρξασ᾽ ἀπεβήσετο δῖα θεάων,
ἦλθον δ᾽ ἀμφίπολοι λευκώλενοι ἐκ μεγάροιο
φθόγγῳ ἐπερχόμεναι· τὴν δὲ γλυκὺς ὕπνος ἀνῆκε,

200     Быст­ро рука­ми со щек согна­ла она сон и ска­за­ла:
«Сон неж­ней­ший меня обво­лок средь ужас­ных стра­да­ний.
Если б такая же смерть была Арте­ми­дою чистой
Тот­час же посла­на мне, чтобы я в посто­ян­ной печа­ли
Века себе не губи­ла, тоскуя о милом супру­ге,

    καί ῥ᾽ ἀπομόρξατο χερσὶ παρειὰς φώνησέν τε·
«Ἦ με μάλ᾽ αἰνοπαθῆ μαλακὸν περὶ κῶμ᾽ ἐκάλυψεν.
αἴθε μοι ὣς μαλακὸν θάνατον πόροι Ἄρτεμις ἁγνὴ
αὐτίκα νῦν, ἵνα μηκέτ᾽ ὀδυρομένη κατὰ θυμὸν
αἰῶνα φθινύθω, πόσιος ποθέουσα φίλοιο

205     В доб­ле­стях самых раз­лич­ных меж все­ми ахей­ца­ми пер­вом».
Так ска­зав­ши, пошла Пене­ло­па из спаль­ни бле­стя­щей,
Но не одна: с ней вме­сте спу­сти­лись и двое слу­жа­нок.
В залу вой­дя к жени­хам, Пене­ло­па, боги­ня меж жен­щин,
Ста­ла вбли­зи кося­ка веду­щей в ком­на­ту две­ри,

    παντοίην ἀρετήν, ἐπεὶ ἔξοχος ἦεν Ἀχαιῶν».
Ὣς φαμένη κατέβαιν᾽ ὑπερώϊα σιγαλόεντα,
οὐκ οἴη· ἅμα τῇ γε καὶ ἀμφίπολοι δύ᾽ ἕποντο.
ἡ δ᾽ ὅτε δὴ μνηστῆρας ἀφίκετο δῖα γυναικῶν,
στῆ ῥα παρὰ σταθμὸν τέγεος πύκα ποιητοῖο,

210     Щеки закрыв­ши свои покры­ва­лом бле­стя­щим, а рядом
С нею, с обе­их сто­рон, усерд­ные ста­ли слу­жан­ки.
У жени­хов осла­бе­ли коле­ни, и страсть раз­го­ре­лась.
Силь­но им всем захо­те­лось на ложе воз­лечь с Пене­ло­пой.
Гром­ко к мило­му сыну она меж­ду тем обра­ти­лась:

    ἄντα παρειάων σχομένη λιπαρὰ κρήδεμνα·
ἀμφίπολος δ᾽ ἄρα οἱ κεδνὴ ἑκάτερθε παρέστη.
τῶν δ᾽ αὐτοῦ λύτο γούνατ᾽, ἔρῳ δ᾽ ἄρα θυμὸν ἔθελχθεν,
πάντες δ᾽ ἠρήσαντο παραὶ λεχέεσσι κλιθῆναι.
ἡ δ᾽ αὖ Τηλέμαχον προσεφώνεεν, ὃν φίλον υἱόν·

215     «Твер­до­сти нет, Теле­мах, у тебя уж ни в серд­це, ни в мыс­лях,
Маль­чи­ком будучи, был ты гораздо настой­чи­вей духом.
Нын­че ж, когда ты уж вырос, когда ты уж в пол­ном рас­цве­те,
Вся­кий когда бы ска­зал посто­рон­ний, взгля­нув­ши на рост твой
И кра­соту, что пред ним — счаст­ли­во­го сын чело­ве­ка,

    «Τηλέμαχ᾽, οὐκέτι τοι φρένες ἔμπεδοι οὐδὲ νόημα·
παῖς ἔτ᾽ ἐὼν καὶ μᾶλλον ἐνὶ φρεσὶ κέρδε᾽ ἐνώμας·
νῦν δ᾽, ὅτε δὴ μέγας ἐσσὶ καὶ ἥβης μέτρον ἱκάνεις,
καί κέν τις φαίη γόνον ἔμμεναι ὀλβίου ἀνδρός,
ἐς μέγεθος καὶ κάλλος ὁρώμενος, ἀλλότριος φώς,

220     Серд­це и мыс­ли твои уж не так спра­вед­ли­вы, как преж­де,
Раз подоб­ное дело мог­ло у нас в доме свер­шить­ся,
Раз поз­во­лить ты мог так наше­го гостя обидеть!
Как же теперь? Если гость, нахо­дясь в нашем соб­ст­вен­ном доме,
Может столь­ко тер­петь изде­ва­тельств и столь­ко наси­лий,

    οὐκέτι τοι φρένες εἰσὶν ἐναίσιμοι οὐδὲ νόημα.
οἷον δὴ τόδε ἔργον ἐνὶ μεγάροισιν ἐτύχθη,
ὃς τὸν ξεῖνον ἔασας ἀεικισθήμεναι οὕτως.
πῶς νῦν, εἴ τι ξεῖνος ἐν ἡμετέροισι δόμοισιν
ἥμενος ὧδε πάθοι ῥυστακτύος ἐξ ἀλεγεινῆς;

225     Стыд и позор меж­ду все­ми людь­ми тебе будет уде­лом!»
Мате­ри так отве­чал рас­суди­тель­ный сын Одис­се­ев:
«Мать моя, я на тебя не сер­жусь за упрек твой суро­вый.
Духом все я могу пони­мать и знаю отлич­но,
Что хоро­шо и что хуже. А рань­ше ведь был я ребен­ком.

    σοί κ᾽ αἶσχος λώβη τε μετ᾽ ἀνθρώποισι πέλοιτο».
Τὴν δ᾽ αὖ Τηλέμαχος πεπνυμένος ἀντίον ηὔδα·
«Μῆτερ ἐμή, τὸ μὲν οὔ σε νεμεσσῶμαι κεχολῶσθαι·
αὐτὰρ ἐγὼ θυμῷ νοέω καὶ οἶδα ἕκαστα,
ἐσθλά τε καὶ τὰ χέρεια· πάρος δ᾽ ἔτι νήπιος ἦα.

230     Часто, одна­ко, все­го не могу я разум­но обду­мать.
Все эти люди, везде здесь сидя­щие, с коз­ня­ми в серд­це,
С тол­ку сби­ва­ют меня, и нет у меня руко­вод­ства.
Схват­ка же, быв­шая здесь меж­ду гостем и Иром, слу­чи­лась
Не по вине жени­хов, и ста­рик ока­зал­ся силь­нее.

    ἀλλά τοι οὐ δύναμαι πεπνυμένα πάντα νοῆσαι·
ἐκ γάρ με πλήσσουσι παρήμενοι ἄλλοθεν ἄλλος
οἵδε κακὰ φρονέοντες, ἐμοὶ δ᾽ οὐκ εἰσὶν ἀρωγοί.
οὐ μέν τοι ξείνου γε καὶ Ἴρου μῶλος ἐτύχθη
μνηστήρων ἰότητι, βίῃ δ᾽ ὅ γε φέρτερος ἦεν.

235     Если бы, Зевс, наш роди­тель, и вы, Апол­лон и Афи­на,
Если бы так же и наг­лые все жени­хи в нашем доме,
Голо­вы све­сив, сиде­ли изби­тые, — кто на дво­ре бы,
Кто бы и в доме внут­ри, и чле­ны бы их осла­бе­ли, —
Так же, как этот вот Ир теперь за ворота­ми дома,

    αἲ γάρ, Ζεῦ τε πάτερ καὶ Ἀθηναίη καὶ Ἄπολλον,
οὕτω νῦν μνηστῆρες ἐν ἡμετέροισι δόμοισι
νεύοιεν κεφαλὰς δεδμημένοι, οἱ μὲν ἐν αὐλῇ,
οἱ δ᾽ ἔντοσθε δόμοιο, λελῦτο δὲ γυῖα ἑκάστου,
ὡς νῦν Ἶρος κεῖνος ἐπ᾽ αὐλείῃσι θύρῃσιν

240     Голо­ву све­сив, сидит, на пья­но­го видом похо­жий,
Пря­мо не может сто­ять на ногах, а так­же и в дом свой
Не в состо­я­ньи вер­нуть­ся, — все чле­ны его осла­бе­ли».
Так Теле­мах с Пене­ло­пой вели меж собой раз­го­во­ры.
К ним меж­ду тем подо­шел Еври­мах и так ей про­мол­вил:

    ἧσται νευστάζων κεφαλῇ, μεθύοντι ἐοικώς,
οὐδ᾽ ὀρθὸς στῆναι δύναται ποσὶν οὐδὲ νέεσθαι
οἴκαδ᾽, ὅπη οἱ νόστος, ἐπεὶ φίλα γυῖα λέλυνται».
Ὣς οἱ μὲν τοιαῦτα πρὸς ἀλλήλους ἀγόρευον·
Εὐρύμαχος δ᾽ ἐπέεσσι προσηύδα Πηνελόπειαν·

245     «Мно­го­ра­зум­ная стар­ца Ика­рия дочь, Пене­ло­па!
Если б ахей­цы все­го иасий­ско­го Аргоса нын­че
Здесь тебя видеть мог­ли, жени­хов несрав­нен­но бы боль­ше
С самой зари пиро­ва­ло у вас: пре­вос­хо­дишь всех жен ты
Видом и ростом высо­ким, внут­ри же — умом бла­го­род­ным».

    «Κούρη Ἰκαρίοιο, περίφρον Πηνελόπεια,
εἰ πάντες σε ἴδοιεν ἀν᾽ Ἴασον Ἄργος Ἀχαιοί,
πλέονές κε μνηστῆρες ἐν ὑμετέροισι δόμοισιν
ἠῶθεν δαινύατ᾽, ἐπεὶ περίεσσι γυναικῶν
εἶδός τε μέγεθός τε ἰδὲ φρένας ἔνδον ἐΐσας».

250     Пене­ло­пея разум­ная так отве­ча­ла на это:
«Нет, Еври­мах, доб­ро­де­тель мою — мой вид и наруж­ность —
Боги сгу­би­ли с тех пор, как пошли арги­вяне похо­дом
На Или­он, а меж них и мой муж Одис­сей нахо­дил­ся.
Если б, вер­нув­шись домой, заботой меня окру­жил он,

    Τὸν δ᾽ ἠμείβετ᾽ ἔπειτα περίφρων Πηνελόπεια·
«Εὐρύμαχ᾽, ἦ τοι ἐμὴν ἀρετὴν εἶδός τε δέμας τε
ὤλεσαν ἀθάνατοι, ὅτε Ἴλιον εἰσανέβαινον
Ἀργεῖοι, μετὰ τοῖσι δ᾽ ἐμὸς πόσις ᾖεν Ὀδυσσεύς.
εἰ κεῖνός γ᾽ ἐλθὼν τὸν ἐμὸν βίον ἀμφιπολεύοι,

255     Боль­ше б я сла­вы име­ла, и было б все мно­го пре­крас­ней.
В горе теперь я. Как мно­го мне бед боже­ство нис­по­сла­ло!
Пом­ню я вре­мя, когда, роди­мый наш край покидая,
Взял он за пра­вую руку у кисти меня и ска­зал мне:
— Неве­ро­ят­но, жена, чтоб из пыш­но­по­нож­ных ахей­цев

    μεῖζόν κε κλέος εἴη ἐμὸν καὶ κάλλιον οὕτως.
νῦν δ᾽ ἄχομαι· τόσα γάρ μοι ἐπέσσευεν κακὰ δαίμων.
ἦ μὲν δὴ ὅτε τ᾽ ᾖε λιπὼν κάτα πατρίδα γαῖαν,
δεξιτερὴν ἐπὶ καρπῷ ἑλὼν ἐμὲ χεῖρα προσηύδα·
“Ὦ γύναι, οὐ γὰρ ὀΐω ἐϋκνήμιδας Ἀχαιοὺς

260     Все из тро­ян­ской зем­ли воро­ти­лись домой невреди­мо.
Слыш­но, что жите­ли Трои — мужи, пре­вос­ход­ные в бит­вах,
Бьют­ся пре­крас­но на копьях и мет­ко стре­ля­ют из лука,
И масте­ра в колес­нич­ных сра­же­ньях, решаю­щих быст­ро
Спор вели­кий вой­ны, оди­на­ко­во всех не щадя­щей.

    ἐκ Τροίης εὖ πάντας ἀπήμονας ἀπονέεσθαι·
καὶ γὰρ Τρῶάς φασι μαχητὰς ἔμμεναι ἄνδρας,
ἠμὲν ἀκοντιστὰς ἠδὲ ῥυτῆρας ὀϊστῶν
ἵππων τ᾽ ὠκυπόδων ἐπιβήτορας, οἵ κε τάχιστα
ἔκριναν μέγα νεῖκος ὁμοιΐου πολέμοιο.

265     Мож­но ли знать, воз­вра­тит ли домой меня бог иль погиб­ну
Там я под Тро­ей? Поэто­му ты обо всем здесь заботь­ся.
Думай о доме все­гда, об отце и об мате­ри столь­ко ж,
Сколь­ко теперь, или боль­ше еще, раз меня тут не будет.
После ж того, как увидишь ты вырос­шим наше­го сына,

    τῷ οὐκ οἶδ᾽ ἤ κέν μ᾽ ἀνέσει θεός, ἦ κεν ἁλώω
αὐτοῦ ἐνὶ Τροίῃ· σοὶ δ᾽ ἐνθάδε πάντα μελόντων.
μεμνῆσθαι πατρὸς καὶ μητέρος ἐν μεγάροισιν
ὡς νῦν, ἢ ἔτι μᾶλλον ἐμεῦ ἀπονόσφιν ἐόντος·
αὐτὰρ ἐπὴν δὴ παῖδα γενειήσαντα ἴδηαι,

270     Замуж иди, за кого поже­ла­ешь, оста­вив­ши дом свой. —
Так гово­рил он тогда. И теперь испол­ня­ет­ся это.
Ночь при­дет нако­нец, и брак нена­вист­ный свер­шит­ся.
Я про­кля­та. Лишил меня сча­стия Зевс-про­мыс­ли­тель.
Вот еще горе, кото­рое дух мне и серд­це тре­во­жит:

    γήμασθ᾽ ᾧ κ᾽ ἐθέλῃσθα, τεὸν κατὰ δῶμα λιποῦσα”.
Κεῖνος τὼς ἀγόρευε· τὰ δὴ νῦν πάντα τελεῖται.
νὺξ δ᾽ ἔσται ὅτε δὴ στυγερὸς γάμος ἀντιβολήσει
οὐλομένης ἐμέθεν, τῆς τε Ζεὺς ὄλβον ἀπηύρα.
ἀλλὰ τόδ᾽ αἰνὸν ἄχος κραδίην καὶ θυμὸν ἱκάνει·

275     У жени­хов не такие обы­чаи были когда-то;
Если сва­та­ли рань­ше жену из бога­то­го дома,
Знат­но­го рода, то вся­кий хотел пред дру­гим отли­чить­ся;
Сами к неве­сте и жир­ных овец и быков при­во­ди­ли,
И зада­ва­ли пиры, при­но­си­ли дары доро­гие.

    μνηστήρων οὐχ ἥδε δίκη τὸ πάροιθε τέτυκτο·
οἵ τ᾽ ἀγαθήν τε γυναῖκα καὶ ἀφνειοῖο θύγατρα
μνηστεύειν ἐθέλωσι καὶ ἀλλήλοις ἐρίσωσιν,
αὐτοὶ τοί γ᾽ ἀπάγουσι βόας καὶ ἴφια μῆλα,
κούρης δαῖτα φίλοισι, καὶ ἀγλαὰ δῶρα διδοῦσιν·

280     Но не чужое доб­ро, ниче­го не пла­тя, поеда­ли».
Так ска­за­ла. И рад был тому Одис­сей мно­го­стой­кий,
Как доби­вать­ся подар­ков уме­ет она, как искус­но
Их обо­льща­ет сло­ва­ми, с дру­ги­ми жела­нья­ми в серд­це.
К ней тогда Анти­ной обра­тил­ся, рож­ден­ный Евпей­том:

    ἀλλ᾽ οὐκ ἀλλότριον βίοτον νήποινον ἔδουσιν».
Ὣς φάτο, γήθησεν δὲ πολύτλας δῖος Ὀδυσσεύς,
οὕνεκα τῶν μὲν δῶρα παρέλκετο, θέλγε δὲ θυμὸν
μειλιχίοις ἐπέεσσι, νόος δέ οἱ ἄλλα μενοίνα.
Τὴν δ᾽ αὖτ᾽ Ἀντίνοος προσέφη, Εὐπείθεος υἱός,

285     «Мно­го­ра­зум­ная стар­ца Ика­рия дочь, Пене­ло­па!
Кто из ахей­цев какие подар­ки при­несть поже­ла­ет,
Те и при­ми. Отвер­гать, что бы кто ни дарил, не годит­ся.
Мы ж не вер­нем­ся к делам и к неве­стам дру­гим не поедем
Рань­ше, чем по серд­цу мужа не выбе­решь ты средь ахей­цев».

    «Κούρη Ἰκαρίοιο, περίφρον Πηνελόπεια,
δῶρα μὲν ὅς κ᾽ ἐθέλῃσιν Ἀχαιῶν ἐνθάδ᾽ ἐνεῖκαι,
δέξασθ᾽. οὐ γὰρ καλὸν ἀνήνασθαι δόσιν ἐστίν·
ἡμεῖς δ᾽ οὔτ᾽ ἐπὶ ἔργα πάρος γ᾽ ἴμεν οὔτε πῃ ἄλλῃ,
πρίν γέ σε τῷ γήμασθαι Ἀχαιῶν ὅς τις ἄριστος».

290     Так ска­зал Анти­ной. И понра­ви­лось всем его сло­во.
Вест­ни­ка каж­дый послал, чтоб пода­рок при­нес Пене­ло­пе.
Пеп­лос вест­ник при­нес Анти­ною боль­шой и пре­крас­ный,
В пест­рых узо­рах. На нем нахо­ди­лось две­на­дцать засте­жек,
Все — золотые, и столь­ко ж крюч­ков к ним, кра­си­во согну­тых.

    Ὣς ἔφατ᾽ Ἀντίνοος, τοῖσιν δ᾽ ἐπιήνδανε μῦθος·
δῶρα δ᾽ ἄρ᾽ οἰσέμεναι πρόεσαν κήρυκα ἕκαστος.
Ἀντινόῳ μὲν ἔνεικε μέγαν περικαλλέα πέπλον,
ποικίλον· ἐν δ᾽ ἀρ᾽ ἔσαν περόναι δυοκαίδεκα πᾶσαι
χρύσειαι, κληῗσιν ἐϋγνάμπτοις ἀραρυῖαι.

295     Для Еври­ма­ха при­нес оже­ре­лье пре­крас­ное вест­ник.
Золо­то в нем и янтарь, череду­ясь, сия­ли, как солн­це.
Вещи пре­лест­ные слу­ги доста­ви­ли Еврида­ман­ту —
Пару сере­жек в три гла­за, как буд­то из туто­вых ягод.
С шей­ной повяз­кой при­шел посла­нец от вла­ды­ки Писанд­ра

    ὅρμον δ᾽ Εὐρυμάχῳ πολυδαίδαλον αὐτίκ᾽ ἔνεικε.
χρύσεον, ἠλέκτροισιν ἐερμένον ἠέλιον ὥς.
ἕρματα δ᾽ Εὐρυδάμαντι δύω θεράποντες ἔνεικαν,
τρίγληνα μορόεντα· χάρις δ᾽ ἀπελάμπετο πολλή.
ἐκ δ᾽ ἄρα Πεισάνδροιο Πολυκτορίδαο ἄνακτος

300     Полик­то­рида, — кра­сы необыч­ной была та повяз­ка.
Так­же и каж­дый из про­чих ахей­цев при­нес по подар­ку.
После того под­ня­лась к себе наверх боги­ня средь жен­щин,
Сле­дом за нею, подар­ки неся, под­ня­лись и слу­жан­ки.
Те же, заняв­шись опять усла­ди­тель­ным пеньем и пляс­кой,

    ἴσθμιον ἤνεικεν θεράπων, περικαλλὲς ἄγαλμα.
ἄλλο δ᾽ ἄρ᾽ ἄλλος δῶρον Ἀχαιῶν καλὸν ἔνεικεν.
ἡ μὲν ἔπειτ᾽ ἀνέβαιν᾽ ὑπερώϊα δῖα γυναικῶν,
τῇ δ᾽ ἄρ᾽ ἅμ᾽ ἀμφίπολοι ἔφερον περικαλλέα δῶρα
Οἱ δ᾽ εἰς ὀρχηστύν τε καὶ ἱμερόεσσαν ἀοιδὴν

305     Теши­лись ими и жда­ли, пока­мест при­бли­зит­ся вечер.
Теши­лись так, весе­ли­лись. И вечер надви­нул­ся чер­ный.
Три жаров­ни тогда постав­ле­ны были в чер­то­ге,
Чтобы све­ти­ли. В жаров­ни поле­ньев сухих нало­жи­ли
От сухо­стоя, недав­но нако­лотых ост­рою медью.

    τρεψάμενοι τέρποντο, μένον δ᾽ ἐπὶ ἕσπερον ἐλθεῖν.
τοῖσι δὲ τερπομένοισι μέλας ἐπὶ ἕσπερος ἦλθεν.
αὐτίκα λαμπτῆρας τρεῖς ἵστασαν ἐν μεγάροισιν,
ὄφρα φαείνοιεν· περὶ δὲ ξύλα κάγκανα θῆκαν,
αὖα πάλαι, περίκηλα, νέον κεκεασμένα χαλκῷ,

310     Суну­ли в них и смо­ли­стых лучи­нок. За топ­кой следи­ли
Пооче­ред­но рабы­ни царя Одис­сея. Тогда к ним
С речью сам Одис­сей обра­тил­ся, рож­ден­ный бога­ми:
«Вот что, рабы­ни дав­но уж отплыв­ше­го вдаль Одис­сея!
Шли бы вы в доме туда, где почтен­ная ваша цари­ца.

    καὶ δαΐδας μετέμισγον· ἀμοιβηδὶς δ᾽ ἀνέφαινον
δμῳαὶ Ὀδυσσῆος ταλασίφρονος. αὐτὰρ ὁ τῇσιν
αὐτὸς διογενῆς μετέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Δμῳαὶ Ὀδυσσῆος, δὴν οἰχομένοιο ἄνακτος,
ἔρχεσθε πρὸς δώμαθ᾽, ἵν᾽ αἰδοίη βασίλεια·

315     Воз­ле нее вере­тё­на вер­ти­те, ее раз­вле­кай­те,
Сидя ввер­ху у нее, или во́лну рука­ми чеши­те.
Я же в жаров­нях огонь для всех тут под­дер­жи­вать буду.
Если б они здесь оста­лись до самой зари зла­тотрон­ной,
То и тогда бы уста­лость меня не взя­ла — я вынос­лив».

    τῇ δὲ παρ᾽ ἠλάκατα στροφαλίζετε, τέρπετε δ᾽ αὐτὴν
ἥμεναι ἐν μεγάρῳ, ἢ εἴρια πείκετε χερσίν·
αὐτὰρ ἐγὼ τούτοισι φάος πάντεσσι παρέξω.
ἤν περ γάρ κ᾽ ἐθέλωσιν ἐΰθρονον Ἠῶ μίμνειν,
οὔ τί με νικήσουσι· πολυτλήμων δὲ μάλ᾽ εἰμί».

320     Так он ска­зал. Засме­я­лись они, друг на дру­га взгля­ну­ли.
Наг­ло Мелан­фо с кра­си­вым лицом Одис­сею ска­за­ла.
Долий был ей отцом. Вос­пи­та­ла ж ее Пене­ло­па,
Мно­го забот на нее поло­жи­ла, дари­ла наряды.
Все же сочув­ст­вия в серд­це к ней не пита­ла Мелан­фо

    Ὣς ἔφαθ᾽, αἱ δ᾽ ἐγέλασσαν, ἐς ἀλλήλας δὲ ἴδοντο.
τὸν δ᾽ αἰσχρῶς ἐνένιπε Μελανθὼ καλλιπάρῃος,
τὴν Δολίος μὲν ἔτικτε, κόμισσε δὲ Πηνελόπεια,
παῖδα δὲ ὣς ἀτίταλλε, δίδου δ᾽ ἄρ᾽ ἀθύρματα θυμῷ·
ἀλλ᾽ οὐδ᾽ ὣς ἔχε πένθος ἐνὶ φρεσὶ Πηνελοπείης,

325     И с Еври­ма­хом сей­час нахо­ди­лась в свя­зи и люби­лась.
На Одис­сея Мелан­фо наки­ну­лась с бран­ною речью:
«Что это, стран­ник несчаст­ный, с ума ты, как вижу я, спя­тил!
Ты не жела­ешь пой­ти ноче­вать куда-нибудь в куз­ню
Или в какую хар­чев­ню. Ты здесь без кон­ца про­из­но­сишь

    ἀλλ᾽ ἥ γ᾽ Εὐρυμάχῳ μισγέσκετο καὶ φιλέεσκεν.
ἥ ῥ᾽ Ὀδυσῆ᾽ ἐνένιπεν ὀνειδείοις ἐπέεσσιν·
«Ξεῖνε τάλαν, σύ γέ τις φρένας ἐκπεπαταγμένος ἐσσί,
οὐδ᾽ ἐθέλεις εὕδειν χαλκήϊον ἐς δόμον ἐλθών,
ἠέ που ἐς λέσχην, ἀλλ᾽ ἐνθάδε πόλλ᾽ ἀγορεύεις,

330     Дерз­кие речи средь мно­гих мужей, ника­ко­го не зная
Стра­ха. Вино ли тебе пому­ти­ло рас­судок? Все­гда ли
Ум такой у тебя, что на ветер сло­ва ты бро­са­ешь?
Иль вне себя ты, что верх одер­жал над бро­дя­гою Иром?
Как бы сюда кто дру­гой, посиль­нее, чем Ир, не явил­ся!

    θαρσαλέως πολλοῖσι μετ᾽ ἀνδράσιν, οὐδέ τι θυμῷ
ταρβεῖς· ἦ ῥά σε οἶνος ἔχει φρένας, ἤ νύ τοι αἰεὶ
τοιοῦτος νόος ἐστίν· ὃ καὶ μεταμώνια βάζεις.
ἦ ἀλύεις, ὅτι Ἶρον ἐνίκησας τὸν ἀλήτην;
μή τίς τοι τάχα Ἴρου ἀμείνων ἄλλος ἀναστῇ,

335     Он бы, могу­чей рукою избив тебя спра­ва и сле­ва,
Из дому вышвыр­нул вон, все­го обаг­рен­но­го кро­вью!»
Гроз­но взгля­нув на нее, Одис­сей мно­го­ум­ный отве­тил:
«Сука! Сей­час же туда я пой­ду, передам Теле­ма­ху
Все, что ты здесь гово­ришь, и тебя на кус­ки он раз­ре­жет!»

    ὅς τίς σ᾽ ἀμφὶ κάρη κεκοπὼς χερσὶ στιβαρῇσι
δώματος ἐκπέμψῃσι, φορύξας αἵματι πολλῷ».
Τὴν δ᾽ ἄρ᾽ ὑπόδρα ἰδὼν προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Ἦ τάχα Τηλεμάχῳ ἐρέω, κύον, οἷ᾽ ἀγορεύεις,
κεῖσ᾽ ἐλθών, ἵνα σ᾽ αὖθι διὰ μελεϊστὶ τάμῃσιν».

340     В страх силь­ней­ший поверг­ли сло­ва Одис­сея слу­жа­нок.
Быст­ро они через зал побе­жа­ли, рас­слаб­ли у каж­дой
Чле­ны. Поду­ма­ли все, что угро­зу свою он испол­нит.
Он же под­дер­жи­вал свет, у жаро­вень пылаю­щих стоя,
И не о жен­щи­нах думал. Смот­рел он на все, и кипе­ло

    Ὣς εἰπὼν ἐπέεσσι διεπτοίησε γυναῖκας.
βὰν δ᾽ ἴμεναι διὰ δῶμα, λύθεν δ᾽ ὑπὸ γυῖα ἑκάστης
ταρβοσύνῃ· φὰν γάρ μιν ἀληθέα μυθήσασθαι.
αὐτὰρ ὁ πὰρ λαμπτῆρσι φαείνων αἰθομένοισιν
ἑστήκειν ἐς πάντας ὁρώμενος· ἄλλα δέ οἱ κῆρ

345     Серд­це в груди, и гото­вил он то, что потом и свер­ши­лось.
У жени­хов не совсем пода­ви­ла Афи­на жела­нье
От изде­ва­тельств обид­ных сдер­жать­ся. Хоте­ла боги­ня,
Чтобы силь­ней огор­че­нье про­шло в Одис­се­е­во серд­це.
Начал к ним гово­рить Еври­мах, рож­ден­ный Поли­бом.

    ὥρμαινε φρεσὶν ᾗσιν, ἅ ῥ᾽ οὐκ ἀτέλεστα γένοντο.
Μνηστῆρας δ᾽ οὐ πάμπαν ἀγήνορας εἴα Ἀθήνη
λώβης ἴσχεσθαι θυμαλγέος, ὄφρ᾽ ἔτι μᾶλλον
δύη ἄχος κραδίην Λαερτιάδεω Ὀδυσῆος.
τοῖσιν δ᾽ Εὐρύμαχος, Πολύβου πάϊς, ἦρχ᾽ ἀγορεύειν,

350     Над Одис­се­ем сме­ясь, хотел жени­хов он поте­шить:
«Слу­шай­те сло­во мое, жени­хи досто­слав­ной цари­цы,
Дай­те то мне ска­зать, к чему меня дух побуж­да­ет!
Муж этот в дом Одис­се­ев при­шел не без воли бес­смерт­ных.
Ясно мне видит­ся: свет не от факе­лов наших исхо­дит,

    κερτομέων Ὀδυσῆα· γέλω δ᾽ ἑτάροισιν ἔτευχε.
«Κέκλυτέ μευ, μνηστῆρες ἀγακλειτῆς βασιλείης,
ὄφρ᾽ εἴπω τά με θυμὸς ἐνὶ στήθεσσι κελεύει.
οὐκ ἀθεεὶ ὅδ᾽ ἀνὴρ Ὀδυσήϊον ἐς δόμον ἵκει·
ἔμπης μοι δοκέει δαίδων σέλας ἔμμεναι αὐτοῦ

355     А от его голо­вы; ведь волос на ней нет ни пучоч­ка!»
Он Одис­сею потом, горо­дов раз­ру­ши­те­лю, мол­вил:
«Если б я при­нял тебя, пошел ли б ко мне ты работать
В поле дале­ком? Тебе я пла­ту бы дал недур­ную.
Ты соби­рал бы тер­нов­ник, сажал бы боль­шие дере­вья.

    κὰκ κεφαλῆς, ἐπεὶ οὔ οἱ ἔνι τρίχες οὐδ᾽ ἠβαιαί».
Ἦ ῥ᾽, ἅμα τε προσέειπεν Ὀδυσσῆα πτολίπορθον·
«Ξεῖν᾽, ἦ ἄρ κ᾽ ἐθέλοις θητευέμεν, εἴ σ᾽ ἀνελοίμην,
ἀγροῦ ἐπ᾽ ἐσχατιῆς — μισθὸς δέ τοι ἄρκιος ἔσται —
αἱμασιάς τε λέγων καὶ δένδρεα μακρὰ φυτεύων;

360     Там бы тебе достав­лял я обиль­ную пищу; одеж­ду
Дал бы хоро­шую; дал бы для ног под­хо­дя­щую обувь.
Но лишь в пло­хом ремес­ле пони­ма­ешь ты толк, за работу
Взять­ся тебе не рас­чет. Поби­ра­ясь по людям, жела­ешь
Луч­ше ты свой нена­сыт­ный желудок кор­мить пода­я­ньем!»

    ἔνθα κ᾽ ἐγὼ σῖτον μὲν ἐπηετανὸν παρέχοιμι,
εἵματα δ᾽ ἀμφιέσαιμι ποσίν θ᾽ ὑποδήματα δοίην.
ἀλλ᾽ ἐπεὶ οὖν δὴ ἔργα κάκ᾽ ἔμμαθες, οὐκ ἐθελήσεις
ἔργον ἐποίχεσθαι, ἀλλὰ πτώσσειν κατὰ δῆμον
βούλεαι, ὄφρ᾽ ἄν ἔχῃς βόσκειν σὴν γαστέρ᾽ ἄναλτον».

365     Так, ему отве­чая, ска­зал Одис­сей мно­го­ум­ный:
«Если б с тобой, Еври­мах, состя­зать­ся при­шлось мне в рабо­те
В дни весен­ней поры, когда они длин­ны быва­ют,
На сено­ко­се, и нам по косе б, изо­гну­той кра­си­во,
Дали обо­им, чтоб мы за работу взя­лись и, не евши,

    Τὸν δ᾽ ἀπαμειβόμενος προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Εὐρύμαχ᾽, εἰ γὰρ νῶϊν ἔρις ἔργοιο γένοιτο
ὥρῃ ἐν εἰαρινῇ, ὅτε τ᾽ ἤματα μακρὰ πέλονται,
ἐν ποίῃ, δρέπανον μὲν ἐγὼν εὐκαμπὲς ἔχοιμι,
καὶ δὲ σὺ τοῖον ἔχοις, ἵνα πειρησαίμεθα ἔργου

370     С ран­ней зари дотем­на тра­ву луго­вую коси­ли;
Если бы так­же пахать на волах нам с тобою при­ш­ло­ся, —
Огнен­но-рыжих, боль­ших, на тра­ве откор­мив­ших­ся соч­ной,
Рав­ных года­ми и силой, — и силой нема­лою; если б
Четы­рех­гий­ный уча­сток нам дали с подат­ли­вой поч­вой,

    νήστιες ἄχρι μάλα κνέφαος, ποίη δὲ παρείη.
εἰ δ᾽ αὖ καὶ βόες εἶεν ἐλαυνέμεν, οἵ περ ἄριστοι,
αἴθωνες, μεγάλοι, ἄμφω κεκορηότε ποίης,
ἥλικες, ἰσοφόροι, τῶν τε σθένος οὐκ ἀλαπαδνόν,
τετράγυον δ᾽ εἴη, εἴκοι δ᾽ ὑπὸ βῶλος ἀρότρῳ·

375     Ты бы увидел, плохую ль гоню борозду я на пашне;
Если б вой­ну где-нибудь хоть сего­дня зате­ял Кро­ни­он,
Если бы щит я при этом имел, два копья заост­рен­ных,
Так­же и шлем цело­мед­ный, к вис­кам при­ле­гаю­щий плот­но, —
В пер­вых рядах ты меня тогда бы в сра­же­ньи увидел

    τῷ κέ μ᾽ ἴδοις, εἰ ὦλκα διηνεκέα προταμοίμην.
εἰ δ᾽ αὖ καὶ πόλεμόν ποθεν ὁρμήσειε Κρονίων
σήμερον, αὐτὰρ ἐμοὶ σάκος εἴη καὶ δύο δοῦρε
καὶ κυνέη πάγχαλκος, ἐπὶ κροτάφοις ἀραρυῖα,
τῷ κέ μ᾽ ἴδοις πρώτοισιν ἐνὶ προμάχοισι μιγέντα,

380     И попре­кать бы не стал нена­сыт­но­стью жад­ной желуд­ка.
Но чело­век ты над­мен­ный, и дух у тебя непри­вет­лив.
Ты пото­му лишь себя почи­та­ешь вели­ким и силь­ным,
Что меж ничтож­ных и малых людей свое вре­мя про­во­дишь.
Если б при­шел Одис­сей, если б он на Ита­ку вер­нул­ся,

    οὐδ᾽ ἄν μοι τὴν γαστέρ᾽ ὀνειδίζων ἀγορεύοις.
ἀλλὰ μάλ᾽ ὑβρίξεις, καί τοι νόος ἐστὶν ἀπηνής·
καί πού τις δοκέεις μέγας ἔμμεναι ἠδὲ κραταιός,
οὕνεκα πὰρ παύροισι καὶ οὐκ ἀγαθοῖσιν ὁμιλεῖς.
εἰ δ᾽ Ὀδυσεὺς ἔλθοι καὶ ἵκοιτ᾽ ἐς πατρίδα γαῖαν,

385     Эта бы дверь, хоть и очень она широ­ка, пока­за­лась
Узкой тебе, нео­гляд­но бегу­ще­му вон из при­хо­жей!»
Так он отве­тил. Силь­нее еще Еври­мах разъ­ярил­ся,
Гроз­но взгля­нул на него и сло­ва окры­лен­ные мол­вил:
«Ско­ро, несчаст­ный, с тобой я рас­прав­люсь за дерз­кие речи!

    αἶψά κέ τοι τὰ θύρετρα, καὶ εὐρέα περ μάλ᾽ ἐόντα,
φεύγοντι στείνοιτο διὲκ προθύροιο θύραζε».
Ὣς ἔφατ᾽, Εὐρύμαχος δ᾽ ἐχολώσατο κηρόθι μᾶλλον,
καί μιν ὑπόδρα ἰδὼν ἔπεα πτερόεντα προσηύδα·
«Ἆ δείλ᾽, ἦ τάχα τοι τελέω κακόν, οἷ᾽ ἀγορεύεις

390     Ты сре­ди мно­гих мужей их ведешь, ника­ко­го не зная
Стра­ха! Вино ль тебе пому­ти­ло рас­судок? Все­гда ли
Ум такой у тебя, что на ветер сло­ва ты бро­са­ешь?
Иль вне себя ты, что верх одер­жал над бро­дя­гою Иром?»
Так закри­чав, он ска­мей­ку схва­тил. Одис­сей испу­гал­ся.

    θαρσαλέως πολλοῖσι μετ᾽ ἀνδράσιν, οὐδέ τι θυμῷ
ταρβεῖς· ἦ ῥά σε οἶνος ἔχει φρένας, ἤ νύ τοι αἰεὶ
τοιοῦτος νόος ἐστίν· ὃ καὶ μεταμώνια βάζεις.
ἦ ἀλύεις, ὅτι Ἶρον ἐνίκησας τὸν ἀλήτην;»
Ὣς ἄρα φωνήσας σφέλας ἔλλαβεν· αὐτὰρ Ὀδυσσεὺς

395     Быст­ро у самых колен дули­хий­ца он сел Амфи­но­ма.
Весь при­шел­ся удар вино­чер­пию в пра­вую руку.
Круж­ка со зво­ном из рук вино­чер­пия наземь упа­ла,
А вино­чер­пий со сто­ном глу­хим опро­ки­нул­ся навз­ничь.
Под­ня­ли шум жени­хи в тени­стом обеден­ном зале.

    Ἀμφινόμου πρὸς γοῦνα καθέζετο Δουλιχιῆος,
Εὐρύμαχον δείσας· ὁ δ᾽ ἄρ᾽ οἰνοχόον βάλε χεῖρα
δεξιτερήν· πρόχοος δὲ χαμαὶ βόμβησε πεσοῦσα,
αὐτὰρ ὅ γ᾽ οἰμώξας πέσεν ὕπτιος ἐν κονίῃσι.
μνηστῆρες δ᾽ ὁμάδησαν ἀνὰ μέγαρα σκιόεντα,

400     Так не один гово­рил, поглядев на сидев­ше­го рядом:
«Луч­ше бы было, когда б до при­хо­да сюда, средь ски­та­ний,
Стран­ник этот погиб! Тако­го б тут не было гаму.
Здесь из-за нищих мы под­ня­ли ссо­ру. Какая же будет
Радость от свет­ло­го пира, когда тор­же­ст­ву­ет худое!»

    ὧδε δέ τις εἴπεσκεν ἰδὼν ἐς πλησίον ἄλλον·
«Αἴθ᾽ ὤφελλ᾽ ὁ ξεῖνος ἀλώμενος ἄλλοθ᾽ ὀλέσθαι
πρὶν ἐλθεῖν· τῷ οὔ τι τόσον κέλαδον μετέθηκε.
νῦν δὲ περὶ πτωχῶν ἐριδαίνομεν, οὐδέ τι δαιτὸς
ἐσθλῆς ἔσσεται ἦδος, ἐπεὶ τὰ χερείονα νικᾷ».

405     К ним обра­ти­лась тогда Теле­ма­ха свя­щен­ная сила:
«Стран­ные люди! Как ста­ли вы буй­ны! И скрыть вы не в силах,
Сколь­ко вы ели и пили! Иль бог вас какой воз­буж­да­ет?
Кон­чил­ся пир наш. Теперь на покой по домам разой­ди­тесь,
Если жела­ние есть. А гнать нико­го не хочу я».

    Τοῖσι δὲ καὶ μετέειφ᾽ ἱερὴ ἲς Τηλεμάχοιο
«Δαιμόνιοι, μαίνεσθε καὶ οὐκέτι κεύθετε θυμῷ
βρωτὺν οὐδὲ ποτῆτα· θεῶν νύ τις ὔμμ᾽ ὀροθύνει.
ἀλλ᾽ εὖ δαισάμενοι κατακείετε οἴκαδ᾽ ἰόντες,
ὁππότε θυμὸς ἄνωγε· διώκω δ᾽ οὔ τιν᾽ ἐγώ γε».

410     Так он ска­зал. Жени­хи, заку­сив­ши с доса­дою губы,
Сме­лым диви­лись сло­вам, кото­рые вдруг услы­ха­ли.
С речью тогда к жени­хам Амфи­ном обра­тил­ся и мол­вил, —
Ниса бли­ста­тель­ный сын, пове­ли­те­ля Аре­ти­а­да:
«На спра­вед­ли­вое сло­во, дру­зья, оби­жать­ся не долж­но

    Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ὀδὰξ ἐν χείλεσι φύντες
Τηλέμαχον θαύμαζον, ὃ θαρσαλέως ἀγόρευε.
τοῖσιν δ᾽ Ἀμφίνομος ἀγορήσατο καὶ μετέειπε
Νίσου φαίδιμος υἱός, Ἀρητιάδαο ἄνακτος·
«Ὦ φίλοι, οὐκ ἂν δή τις ἐπὶ ῥηθέντι δικαίῳ

415     И отве­чать на него не годит­ся враж­дою и бра­нью.
Боль­ше не сле­ду­ет это­го вам оби­жать чуже­зем­ца
И нико­го из рабов, в Одис­се­е­вом доме живу­щих.
Пусть же теперь вино­чер­пий нам довер­ху куб­ки напол­нит,
Чтоб, воз­ли­я­нье свер­шив, по домам мы для сна разо­шли­ся.

    ἀντιβίοις ἐπέεσσι καθαπτόμενος χαλεπαίνοι·
μήτε τι τὸν ξεῖνον στυφελίζετε μήτε τιν᾽ ἄλλον
δμώων, οἳ κατὰ δώματ᾽ Ὀδυσσῆος θείοιο.
ἀλλ᾽ ἄγετ᾽, οἰνοχόος μὲν ἐπαρξάσθω δεπάεσσιν,
ὄφρα σπείσαντες κατακείομεν οἴκαδ᾽ ἰόντες·

420     Стран­ни­ка ж здесь, во двор­це Одис­сея, пору­чим заботам
Сына его Теле­ма­ха: в его он нахо­дит­ся доме».
Так гово­рил он. И сло­во, при­ят­ное всем, про­из­нес он.
Мулий, знат­ный това­рищ его, дули­хий­ский гла­ша­тай,
Тот­час сно­ва в кра­те­ре вино заме­шал пиро­вав­шим,

    τὸν ξεῖνον δὲ ἐῶμεν ἐνὶ μεγάροις Ὀδυσῆος
Τηλεμάχῳ μελέμεν· τοῦ γὰρ φίλον ἵκετο δῶμα».
Ὣς φάτο, τοῖσι δὲ πᾶσιν ἑαδότα μῦθον ἔειπε.
τοῖσιν δὲ κρητῆρα κεράσσατο Μούλιος ἥρως,
κῆρυξ Δουλιχιεύς· θεράπων δ᾽ ἦν Ἀμφινόμοιο·

425     Каж­до­му чашу под­нес. И все, совер­шив воз­ли­я­нье
Веч­ным, бла­жен­ным богам, вино медо­слад­кое пили.
После, свер­шив воз­ли­я­нье и выпив­ши, сколь­ко хоте­лось,
Все по жили­щам сво­им разо­шлись и сну пре­да­ли­ся.

    νώμησεν δ᾽ ἄρα πᾶσιν ἐπισταδόν· οἱ δὲ θεοῖσι
σπείσαντες μακάρεσσι πίον μελιηδέα οἶνον.
αὐτὰρ ἐπεὶ σπεῖσάν τ᾽ ἔπιόν θ᾽ ὅσον ἤθελε θυμός,
βάν ῥ᾽ ἴμεναι κείοντες ἑὰ πρὸς δώμαθ᾽ ἕκαστος.

ПРИМЕЧАНИЯ

Ст. 1. Нищий общин­ный — нищий, обхо­дя­щий всех чле­нов общи­ны с прось­бой о пода­я­нии.

Ст. 5 и сл. Ир — имя, соот­вет­ст­ву­ю­щее жен­ско­му име­ни Ирида. Боги­ня Ирида — послан­ни­ца богов; Арней, состо­яв­ший на побе­гуш­ках у жени­хов Пене­ло­пы, в шут­ку про­зван ими поэто­му Иром.

Ст. 140. Одис­сей гово­рит об обы­чае вза­им­ной помо­щи чле­нов рода, зна­чи­тель­но облег­чав­шей лич­ную без­опас­ность чело­ве­ка, совер­шив­ше­го пре­ступ­ле­ние.

Ст. 161 и сл. Пене­ло­па тре­бу­ет от жени­хов бога­тых подар­ков, с целью при­умно­жить досто­я­ние Одис­сея. Ср. XVIII, 275.

Ст. 263. Бое­вы­ми колес­ни­ца­ми в эту эпо­ху поль­зо­ва­лись в сра­же­ни­ях; кон­ни­цы в то вре­мя еще не было.

Ст. 328. Теп­лая куз­ни­ца, осо­бен­но зимой, слу­жи­ла ноч­леж­ным домом для нищих. Сло­вом «хар­чев­ня» В. В. Вере­са­ев передал гре­че­ское сло­во «лес­ха», обще­ст­вен­ный дом, в кото­ром мог­ли соби­рать­ся, заку­сы­вать и даже, в слу­чае нуж­ды, ноче­вать.

Ст. 366 и сл. Ср. прим. к II, 22. Гре­ки коси­ли тра­ву не коса­ми, а жали ее сер­па­ми.

Предыдущая >>> Оглавление <<< Следующая