Одиссея Песнь двадцатая

Предыдущая >>> Оглавление <<< Следующая

Стал себе ложе гото­вить в сенях Одис­сей бого­рав­ный.
Вниз воло­вью постлал недуб­ле­ную шку­ру, а свер­ху
Мно­го овчин набро­сал от овец, жени­ха­ми уби­тых.
А Еври­клея, как лег он, его оде­я­лом покры­ла.

    Αὐτὰρ ὁ ἐν προδόμῳ εὐνάζετο δῖος Ὀδυσσεύς·
κὰμ μὲν ἀδέψητον βοέην στόρεσ᾽, αὐτὰρ ὕπερθε
κώεα πόλλ᾽ ὀΐων, τοὺς ἱρεύεσκον Ἀχαιοί·
Εὐρυνόμη δ᾽ ἄρ᾽ ἐπὶ χλαῖναν βάλε κοιμηθέντι.

5     Там Одис­сей, жени­хам истреб­ле­ние в мыс­лях гото­вя,
Глаз не смы­кая, лежал. Из зала в то вре­мя слу­жан­ки,
Быв­шие так­же и рань­ше в любов­ной свя­зи с жени­ха­ми,
Весе­ло вон выбе­га­ли, сме­ясь меж собой и бол­тая.
Дух Одис­се­ев в груди у него глу­бо­ко воз­му­тил­ся.

    ἔνθ᾽ Ὀδυσεὺς μνηστῆρσι κακὰ φρονέων ἐνὶ θυμῷ
κεῖτ᾽ ἐγρηγορόων· ταὶ δ᾽ ἐκ μεγάροιο γυναῖκες
ἤϊσαν, αἳ μνηστῆρσιν ἐμισγέσκοντο πάρος περ,
ἀλλήλῃσι γέλω τε καὶ εὐφροσύνην παρέχουσαι.
τοῦ δ᾽ ὠρίνετο θυμὸς ἐνὶ στήθεσσι φίλοισι·

10     Дол­го он в духе и в серд­це сво­ем коле­бал­ся, не зная,
Бро­сить­ся ль пря­мо на них и всех пере­бить бес­по­щад­но
Или поз­во­лить и эту им ночь про­ве­сти с жени­ха­ми —
В самый послед­ний уж раз. Внут­ри его серд­це рыча­ло.
Как над щеня­та­ми стоя бес­силь­ны­ми, гроз­но соба­ка

    πολλὰ δὲ μερμήριζε κατὰ φρένα καὶ κατὰ θυμόν,
ἠὲ μεταΐξας θάνατον τεύξειεν ἑκάστῃ,
ἦ ἔτ᾽ ἐῷ μνηστῆρσιν ὑπερφιάλοισι μιγῆναι
ὕστατα καὶ πύματα, κραδίη δέ οἱ ἔνδον ὑλάκτει.
ὡς δὲ κύων ἀμαλῇσι περὶ σκυλάκεσσι βεβῶσα

15     На чело­ве­ка чужо­го рычит и гото­ва кусать­ся,
Так его серд­це внут­ри на их непотреб­ства рыча­ло.
В грудь он уда­рил себя и серд­цу про­мол­вил сер­ди­то:
«Серд­це, тер­пи! Ты дру­гое еще погнус­нее стер­пе­ло
В день тот, когда пожи­рал могу­чих това­ри­щей наших

    ἄνδρ᾽ ἀγνοιήσασ᾽ ὑλάει μέμονέν τε μάχεσθαι,
ὥς ῥα τοῦ ἔνδον ὑλάκτει ἀγαιομένου κακὰ ἔργα·
στῆθος δὲ πλήξας κραδίην ἠνίπαπε μύθῳ·
«Τέτλαθι δή, κραδίη· καὶ κύντερον ἄλλο ποτ᾽ ἔτλης.
ἤματι τῷ ὅτε μοι μένος ἄσχετος ἤσθιε Κύκλωψ

20     Неодо­ли­мый цик­лоп. Ты тер­пе­ло, пока из пеще­ры
Хит­рость тебя не спас­ла, уже к вер­ной гото­вое смер­ти».
Так гово­рил Одис­сей, бра­ня в груди свое серд­це.
И под­чи­ни­лось при­ка­зу оно и сно­сить про­дол­жа­ло
Все, что тут дела­лось. Сам же он с боку воро­чал­ся на бок

    ἰφθίμους ἑτάρους· σὺ δ᾽ ἐτόλμας, ὄφρα σε μῆτις
ἐξάγαγ᾽ ἐξ ἄντροιο ὀϊόμενον θανέεσθαι».
Ὣς ἔφατ᾽, ἐν στήθεσσι καθαπτόμενος φίλον ἦτορ·
τῷ δὲ μάλ᾽ ἐν πείσῃ κραδίη μένε τετληυῖα
νωλεμέως· ἀτὰρ αὐτὸς ἑλίσσετο ἔνθα καὶ ἔνθα.

25     Так же, как если желудок, напол­нен­ный жиром и кро­вью,
Жарит на силь­ном огне чело­век и его непре­рыв­но
С боку воро­ча­ет на бок, чтоб был он готов поско­рее, —
Так Одис­сей на посте­ли покоя не знал, раз­мыш­ляя,
Как на лишен­ных сты­да жени­хов — одно­му про­тив мно­гих —

    ὡς δ᾽ ὅτε γαστέρ᾽ ἀνὴρ πολέος πυρὸς αἰθομένοιο,
ἐμπλείην κνίσης τε καὶ αἵματος, ἔνθα καὶ ἔνθα
αἰόλλῃ, μάλα δ᾽ ὦκα λιλαίεται ὀπτηθῆναι,
ὣς ἄρ᾽ ὅ γ᾽ ἔνθα καὶ ἔνθα ἑλίσσετο, μερμηρίζων
ὅππως δὴ μνηστῆρσιν ἀναιδέσι χεῖρας ἐφήσει

30     Руки ему нало­жить. Подо­шла к нему близ­ко Афи­на,
С неба сошед­ши на зем­лю, при­няв­шая жен­щи­ны образ.
Ста­ла в его голо­вах и к нему обра­ти­ла­ся с речью:
«Что ты не спишь, наи­бо­ле несчаст­ный меж все­ми мужа­ми?
Что тебе надоб­но? Вот он, твой дом, вот жена твоя в доме,

    μοῦνος ἐὼν πολέσι. σχεδόθεν δέ οἱ ἦλθεν Ἀθήνη
οὐρανόθεν καταβᾶσα· δέμας δ᾽ ἤϊκτο γυναικί·
στῆ δ᾽ ἄρ᾽ ὑπὲρ κεφαλῆς καί μιν πρὸς μῦθον ἔειπε·
«Τίπτ᾽ αὖτ᾽ ἐγρήσσεις, πάντων περὶ κάμμορε φωτῶν;
οἶκος μέν τοι ὅδ᾽ ἐστί, γυνὴ δέ τοι ἥδ᾽ ἐνὶ οἴκῳ

35     Вот он и сын твой, како­го иметь поже­лал бы и вся­кий».
Ей на это в ответ ска­зал Одис­сей мно­го­ум­ный:
«Все это ты гово­ришь, боги­ня, вполне спра­вед­ли­во.
Вот чего я, одна­ко, никак раз­ре­шить не умею:
Как на лишен­ных сты­да жени­хов, одно­му про­тив мно­гих,

    καὶ, πάϊς, οἷόν πού τις ἐέλδεται ἔμμεναι υἷα».
Τὴν δ᾽ ἀπαμειβόμενος προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Ναὶ δὴ ταῦτά γε πάντα, θεά, κατὰ μοῖραν ἔειπες·
ἀλλά τί μοι τόδε θυμὸς ἐνὶ φρεσὶ μερμηρίζει,
ὅππως δὴ μνηστῆρσιν ἀναιδέσι χεῖρας ἐφήσω,

40     Руки мне нало­жить? Их все­гда здесь тол­пит­ся так мно­го!
Сооб­ра­же­нье еще и важ­нее мне серд­це сму­ща­ет:
Если я даже, по воле тво­ей и Кро­нида, убью их, —
Как я послед­ст­вий смо­гу избе­жать? Поду­май об этом».
Так отве­ча­ла ему сово­окая дева Афи­на:

    μοῦνος ἐών· οἱ δ᾽ αἰὲν ἀολλέες ἔνδον ἔασι.
πρὸς δ᾽ ἔτι καὶ τόδε μεῖζον ἐνὶ φρεσὶ μερμηρίζω·
εἴ περ γὰρ κτείναιμι Διός τε σέθεν τε ἕκητι,
πῆ κεν ὑπεκπροφύγοιμι; τά σε φράζεσθαι ἄνωγα».
Τὸν δ᾽ αὖτε προσέειπε θεὰ γλαυκῶπις Ἀθήνη·

45     «Тот же все­гда! Дове­ря­ют и дру­гу, поху­же кото­рый
Смерт­ным родил­ся на свет и ума не име­ет тако­го.
Я же, боги­ня, дав­но охра­няю тебя непре­стан­но
Во все­воз­мож­ных трудах и ясно ска­жу тебе вот что:
Если бы вои­нов силь­ных хотя бы и два­дцать отрядов

    «Σχέτλιε, καὶ μέν τίς τε χερείονι πείθεθ᾽ ἑταίρῳ,
ὅς περ θνητός τ᾽ ἐστὶ καὶ οὐ τόσα μήδεα οἶδεν·
αὐτὰρ ἐγὼ θεός εἰμι, διαμπερὲς ἥ σε φυλάσσω
ἐν πάντεσσι πόνοις. ἐρέω δέ τοι ἐξαναφανδόν·
εἴ περ πεντήκοντα λόχοι μερόπων ἀνθρώπων

50     Нас окру­жи­ло, убить соби­ра­ясь в Аре­со­вой схват­ке,
То и тогда и коров и овец мы у них бы угна­ли!
Пусть же возь­мет тебя сон. Боль­шое муче­нье на стра­же
Бодр­ст­во­вать ночь напро­лет. Из несча­стий ты выныр­нешь ско­ро».
Так ска­за­ла и сон ему про­ли­ла на рес­ни­цы.

    νῶϊ περισταῖεν, κτεῖναι μεμαῶτες Ἄρηϊ,
καί κεν τῶν ἐλάσαιο βόας καὶ ἴφια μῆλα.
ἀλλ᾽ ἑλέτω σε καὶ ὕπνος· ἀνίη καὶ τὸ φυλάσσειν
πάννυχον ἐγρήσσοντα, κακῶν δ᾽ ὑποδύσεαι ἤδη».
Ὣς φάτο, καί ῥά οἱ ὕπνον ἐπὶ βλεφάροισιν ἔχευεν,

55     После того на Олимп боги­ня богинь уда­ли­лась.
Сон, раз­ре­шаю­щий скорбь у людей, рас­слаб­ля­ю­щий чле­ны,
Им овла­дел. В это вре­мя как раз Пене­ло­па просну­лась,
Села на мяг­кой посте­ли сво­ей и запла­ка­ла горь­ко.
Горест­ным пла­чем когда Пене­ло­па насы­ти­ла дух свой,

    αὐτὴ δ᾽ ἂψ ἐς Ὄλυμπον ἀφίκετο δῖα θεάων.
Εὖτε τὸν ὕπνος ἔμαρπτε, λύων μελεδήματα θυμοῦ,
λυσιμελής, ἄλοχος δ᾽ ἄρ᾽ ἐπέγρετο κεδνὰ ἰδυῖα·
κλαῖε δ᾽ ἄρ᾽ ἐν λέκτροισι καθεζομένη μαλακοῖσιν.
αὐτὰρ ἐπεὶ κλαίουσα κορέσσατο ὃν κατὰ θυμόν,

60     Преж­де все­го нача­ла Арте­ми­де богине молить­ся:
«Зев­со­ва дочь Арте­ми­да, боги­ня вла­ды­чи­ца, если б
В грудь пора­зив­ши стре­лой, ты дух мой исторг­ла из тела
Тот­час, теперь! Или поз­же меня под­хва­ти­ла бы буря
И унес­ла бы дале­ко доро­гой, оку­тан­ной мра­ком,

    Ἀρτέμιδι πρώτιστον ἐπεύξατο δῖα γυναικῶν·
«Ἄρτεμι, πότνα θεά, θύγατερ Διός, αἴθε μοι ἤδη
ἰὸν ἐνὶ στήθεσσι βαλοῦσ᾽ ἐκ θυμὸν ἕλοιο
αὐτίκα νῦν, ἢ ἔπειτα μ᾽ ἀναρπάξασα θύελλα
οἴχοιτο προφέρουσα κατ᾽ ἠερόεντα κέλευθα,

65     В устье швыр­нув Оке­а­на-реки, кру­го­врат­но теку­щей!
Ведь унес­ла ж доче­рей Пан­да­ре­евых неко­гда буря.
Боги роди­те­лей их истре­би­ли, они сирота­ми
В доме оста­лись. Вскор­ми­ла детей Афро­ди­та боги­ня
Сыром, сла­дост­ным крас­ным вином и медом слад­чай­шим.

    ἐν προχοῇς δὲ βάλοι ἀψορρόου Ὠκεανοῖο.
ὡς δ᾽ ὅτε Πανδαρέου κούρας ἀνέλοντο θύελλαι·
τῇσι τοκῆας μὲν φθῖσαν θεοί, αἱ δ᾽ ἐλίποντο
ὀρφαναὶ ἐν μεγάροισι, κόμισσε δὲ δῖ᾽ Ἀφροδίτη
τυρῷ καὶ μέλιτι γλυκερῷ καὶ ἡδέϊ οἴνῳ·

70     Гера дев ода­ри­ла умом, кра­сотой, Арте­ми­да
Чистая — строй­но­стью ста­на, боги­ня Пал­ла­да Афи­на
Их обу­чи­ла искус­ству во вся­че­ских жен­ских работах.
Раз на вели­кий Олимп под­ня­лась Афро­ди­та боги­ня
С прось­бой к отцу, чтобы девам свер­ше­нье цве­ту­ще­го бра­ка

    Ἥρη δ᾽ αὐτῇσιν περὶ πασέων δῶκε γυναικῶν
εἶδος καὶ πινυτήν, μῆκος δ᾽ ἔπορ᾽ Ἄρτεμις ἁγνή,
ἔργα δ᾽ Ἀθηναίη δέδαε κλυτὰ ἐργάζεσθαι.
εὖτ᾽ Ἀφροδίτη δῖα προσέστιχε μακρὸν Ὄλυμπον,
κούρῃς αἰτήσουσα τέλος θαλεροῖο γάμοιο —

75     Дал весе­ля­щий­ся мол­нией Зевс, кото­рый все зна­ет,
Что пред­на­зна­че­но в жиз­ни судь­бою, что нет чело­ве­ку.
Гар­пии деву­шек прочь в это вре­мя умча­ли из дома
И пре­до­ста­ви­ли их попе­че­нью ужас­ных эрин­ний.
О, если б так и меня олим­пий­ские боги сгу­би­ли

    ἐς Δία τερπικέραυνον, ὁ γάρ τ᾽ εὖ οἶδεν ἅπαντα,
μοῖράν τ᾽ ἀμμορίην τε καταθνητῶν ἀνθρώπων —
τόφρα δὲ τὰς κούρας ἅρπυιαι ἀνηρείψαντο
καί ῥ᾽ ἔδοσαν στυγερῇσιν ἐρινύσιν ἀμφιπολεύειν·
ὣς ἔμ᾽ ἀϊστώσειαν Ὀλύμπια δώματ᾽ ἔχοντες,

80     Или б сра­зи­ла стре­лой Арте­ми­да, чтоб я Одис­сея
Сно­ва увидеть мог­ла, хоть сошед­ши под страш­ную зем­лю,
Чтобы мне быть не при­шлось утехою худ­ше­го мужа!
Пере­но­си­мы, одна­ко, быва­ют несча­стья, когда кто
Пла­чет все дни напро­лет, жесто­ко печа­лу­ясь серд­цем,

    ἠέ μ᾽ ἐϋπλόκαμος βάλοι Ἄρτεμις, ὄφρ᾽ Ὀδυσῆα
ὀσσομένη καὶ γαῖαν ὕπο στυγερὴν ἀφικοίμην,
μηδέ τι χείρονος ἀνδρὸς ἐϋφραίνοιμι νόημα.
ἀλλὰ τὸ μὲν καὶ ἀνεκτὸν ἔχει κακόν, ὁππότε κέν τις
ἤματα μὲν κλαίῃ, πυκινῶς ἀκαχήμενος ἦτορ,

85     Ночи же сон им вла­де­ет. Про все чело­век забы­ва­ет —
И про печаль и про радость, лишь сон ему веки покро­ет.
Мне же и самые сны лишь зло­ве­щие бог посы­ла­ет.
Кто-то, на мужа похо­жий, меня обни­мал этой ночью.
Был он, каким отправ­лял­ся в поход. Охва­ти­ла мне серд­це

    νύκτας δ᾽ ὕπνος ἔχῃσιν — ὁ γάρ τ᾽ ἐπέλησεν ἁπάντων,
ἐσθλῶν ἠδὲ κακῶν, ἐπεὶ ἄρ βλέφαρ᾽ ἀμφικαλύψῃ —
αὐτὰρ ἐμοὶ καὶ ὀνείρατ᾽ ἐπέσσευεν κακὰ δαίμων.
τῇδε γὰρ αὖ μοι νυκτὶ παρέδραθεν εἴκελος αὐτῷ,
τοῖος ἐὼν οἷος ᾖεν ἅμα στρατῷ· αὐτὰρ ἐμὸν κῆρ

90     Радость, и дума­ла я, что это не сон, а уж прав­да».
Так гово­ри­ла. При­шла меж­ду тем зла­тотрон­ная Эос.
Горест­ный плач Пене­ло­пы до слу­ха дошел Одис­сея.
Он в сомне­нье при­шел и поду­мал: быть может, цари­цей
Узнан уж он и она над его голо­вой накло­ни­лась?

    χαῖρ᾽, ἐπεὶ οὐκ ἐφάμην ὄναρ ἔμμεναι, ἀλλ᾽ ὕπαρ ἤδη».
Ὣς ἔφατ᾽, αὐτίκα δὲ χρυσόθρονος ἤλυθεν Ἠώς.
τῆς δ᾽ ἄρα κλαιούσης ὄπα σύνθετο δῖος Ὀδυσσεύς·
μερμήριζε δ᾽ ἔπειτα, δόκησε δέ οἱ κατὰ θυμὸν
ἤδη γιγνώσκουσα παρεστάμεναι κεφαλῆφι.

95     Взяв оде­я­ло, овчи­ны собрав, на кото­рых лежал он,
В зале на крес­ло сло­жил Одис­сей их, а шку­ру воло­вью
Вынес нару­жу. И, руки воздев­ши, молил­ся он Зев­су:
«Зевс, наш отец! Если все вы меня, хоть изму­чив нема­ло,
Морем и сушей в отчиз­ну сюда при­ве­ли не слу­чай­но,

    χλαῖναν μὲν συνελὼν καὶ κώεα, τοῖσιν ἐνεῦδεν,
ἐς μέγαρον κατέθηκεν ἐπὶ θρόνου, ἐκ δὲ βοείην
θῆκε θύραζε φέρων, Διὶ δ᾽ εὔξατο χεῖρας ἀνασχών·
«Ζεῦ πάτερ, εἴ μ᾽ ἐθέλοντες ἐπὶ τραφερήν τε καὶ ὑγρὴν
ἤγετ᾽ ἐμὴν ἐς γαῖαν, ἐπεί μ᾽ ἐκακώσατε λίην,

100     Пусть кто-нибудь, кто проснет­ся, мне вымол­вит вещее сло­во, —
Здесь, внут­ри, а сна­ру­жи пусть зна­ме­нье будет от Зев­са!»
Так ска­зал он, молясь. И Зевс его муд­рый услы­шал.
Тот­час он загре­мел с сия­ю­щих глав олим­пий­ских,
Свер­ху, из туч. Одис­сей боль­шую почув­ст­во­вал радость.

    φήμην τίς μοι φάσθω ἐγειρομένων ἀνθρώπων
ἔνδοθεν, ἔκτοσθεν δὲ Διὸς τέρας ἄλλο φανήτω».
Ὣς ἔφατ᾽ εὐχόμενος· τοῦ δ᾽ ἔκλυε μητίετα Ζεύς,
αὐτίκα δ᾽ ἐβρόντησεν ἀπ᾽ αἰγλήεντος Ὀλύμπου,
ὑψόθεν ἐκ νεφέων· γήθησε δὲ δῖος Ὀδυσσεύς.

105     Вещее ж сло­во вбли­зи разда­лось, от рабы­ни, из дома,
Там, где моло­ли муку рабы­ни для пас­ты­ря вой­ска.
Их две­на­дцать труди­лось на мель­ни­цах жен­щин, гото­вя
Ячную к хле­бу муку и пше­нич­ную — мозг чело­ве­ка.
Спа­ли дру­гие, окон­чив работу, а эта, сла­бее

    φήμην δ᾽ ἐξ οἴκοιο γυνὴ προέηκεν ἀλετρὶς
πλησίον, ἔνθ᾽ ἄρα οἱ μύλαι ἥατο ποιμένι λαῶν,
τῇσιν δώδεκα πᾶσαι ἐπερρώοντο γυναῖκες
ἄλφιτα τεύχουσαι καὶ ἀλείατα, μυελὸν ἀνδρῶν.
αἱ μὲν ἄρ᾽ ἄλλαι εὗδον, ἐπεὶ κατὰ πυρὸν ἄλεσσαν,

110     Всех осталь­ных, лишь одна про­дол­жа­ла все вре­мя работать.
Жёр­нов оста­вив, она вдруг про­мол­ви­ла вещее сло­во:
«Зевс, наш роди­тель, вла­ды­ка богов и людей земно­род­ных!
Как оглу­ши­тель­но ты загре­мел с мно­го­звезд­но­го неба!
Туч же не вид­но нигде. Это — зна­ме­нье дал ты кому-то.

    ἡ δὲ μί᾽ οὔπω παύετ᾽, ἀφαυροτάτη δ᾽ ἐτέτυκτο·
ἥ ῥα μύλην στήσασα ἔπος φάτο, σῆμα ἄνακτι·
«Ζεῦ πάτερ, ὅς τε θεοῖσι καὶ ἀνθρώποισιν ἀνάσσεις,
ἦ μεγάλ᾽ ἐβρόντησας ἀπ᾽ οὐρανοῦ ἀστερόεντος,
οὐδέ ποθι νέφος ἐστί· τέρας νύ τεῳ τόδε φαίνεις.

115     Сло­во несчаст­ной испол­ни, с кото­рым к тебе обра­ща­юсь.
Пусть пле­ни­тель­ный пир в чер­то­гах царя Одис­сея
Нын­че для всех жени­хов ока­жет­ся самым послед­ним!
Те, кто трудом изну­ри­тель­ным мне сокру­ши­ли коле­ни
В этой рабо­те, пус­кай нико­гда уже впредь не пиру­ют!»

    κρῆνον νῦν καὶ ἐμοὶ δειλῇ ἔπος, ὅττι κεν εἴπω·
μνηστῆρες πύματόν τε καὶ ὕστατον ἤματι τῷδε
ἐν μεγάροις Ὀδυσῆος ἑλοίατο δαῖτ᾽ ἐρατεινήν,
οἳ δή μοι καμάτῳ θυμαλγέι· γούνατ᾽ ἔλυσαν
ἄλφιτα τευχούσῃ· νῦν ὕστατα δειπνήσειαν».

120     Так гово­ри­ла. И рад Одис­сей был тому, что услы­шал,
Так же, как Зев­со­ву гро­му: решил, что отмстит него­дя­ям.
Все осталь­ные слу­жан­ки, собрав­ши­ся в дом Одис­сея,
Неуто­ми­мый огонь на боль­шом оча­ге запа­ли­ли.
Встал с посте­ли меж тем Теле­мах, на бес­смерт­ных похо­жий,

    Ὣς ἄρ᾽ ἔφη, χαῖρεν δὲ κλεηδόνι δῖος Ὀδυσσεὺς
Ζηνός τε βροντῇ· φάτο γὰρ τίσασθαι ἀλείτας.
Αἱ δ᾽ ἄλλαι δμῳαὶ κατὰ δώματα κάλ᾽ Ὀδυσῆος
ἀγρόμεναι ἀνέκαιον ἐπ᾽ ἐσχάρῃ ἀκάματον πῦρ.
Τηλέμαχος δ᾽ εὐνῆθεν ἀνίστατο, ἰσόθεος φώς,

125     В пла­тье одел­ся, отто­чен­ный меч чрез пле­чо пере­бро­сил,
К белым ногам при­вя­зал кра­си­во­го вида подош­вы,
Креп­кое в руку копье захва­тил, заост­рен­ное медью,
Оста­но­вил­ся, сту­пив на порог, и ска­зал Еври­клее:
«Милая нянюш­ка, как же вы стран­ни­ка в доме почти­ли?

    εἵματα ἑσσάμενος· περὶ δὲ ξίφος ὀξὺ θέτ᾽ ὤμῳ·
ποσσὶ δ᾽ ὑπὸ λιπαροῖσιν ἐδήσατο καλὰ πέδιλα,
εἵλετο δ᾽ ἄλκιμον ἔγχος, ἀκαχμένον ὀξέι· χαλκῷ·
στῆ δ᾽ ἄρ᾽ ἐπ᾽ οὐδὸν ἰών, πρὸς δ᾽ Εὐρύκλειαν ἔειπε·
«Μαῖα φίλη, τὸν ξεῖνον ἐτιμήσασθ᾽ ἐνὶ οἴκῳ

130     Дали ль поесть, уло­жи­ли ль? Иль так он лежит, без ухо­да?
Это­го мож­но от мате­ри ждать, хоть она и разум­на.
То необ­ду­ман­но вдруг чело­ве­ка окру­жит поче­том
Худ­ше­го, то ото­шлет и луч­ше­го с пол­ным пре­зре­ньем».
Тут ему Еври­клея разум­ная так воз­ра­зи­ла:

    εὐνῇ καὶ σίτῳ, ἦ αὔτως κεῖται ἀκηδής;
τοιαύτη γὰρ ἐμὴ μήτηρ, πινυτή περ ἐοῦσα·
ἐμπλήγδην ἕτερόν γε τίει μερόπων ἀνθρώπων
χείρονα, τὸν δέ τ᾽ ἀρείον᾽ ἀτιμήσασ᾽ ἀποπέμπει».
Τὸν δ᾽ αὖτε προσέειπε περίφρων Εὐρύκλεια·

135     «Нет, не вини ее нын­че, невин­ную, сын доро­гой мой!
Пил он вино, с Пене­ло­пою сидя, сколь­ко хоте­лось.
Есть же, отве­тил, не хочет. Ему она пред­ла­га­ла.
Толь­ко что вре­мя при­шло, как о сне и посте­ли он вспом­нил,
Тот­час рабы­ням она постель посте­лить при­ка­за­ла.

    «Οὐκ ἄν μιν νῦν, τέκνον, ἀναίτιον αἰτιόῳο.
οἶνον μὲν γὰρ πῖνε καθήμενος, ὄφρ᾽ ἔθελ᾽ αὐτός,
σίτου δ᾽ οὐκέτ᾽ ἔφη πεινήμεναι· εἴρετο γάρ μιν.
ἀλλ᾽ ὅτε δὴ κοίτοιο καὶ ὕπνου μιμνήσκοιτο,
ἡ μὲν δέμνι᾽ ἄνωγεν ὑποστορέσαι δμῳῇσιν,

140     Но, как очень несчаст­ный, судь­бой обой­ден­ный жесто­ко,
Под оде­я­лом на мяг­кой посте­ли он спать отка­зал­ся.
На недуб­ле­ную шку­ру воло­вью с овчи­на­ми свер­ху
Лег он в сенях. Оде­я­лом же мы его сами покры­ли».
Так ска­за­ла она. С копьем Теле­мах из чер­то­га

    αὐτὰρ ὅ γ᾽, ὥς τις πάμπαν ὀϊζυρὸς καὶ ἄποτμος,
οὐκ ἔθελ᾽ ἐν λέκτροισι καὶ ἐν ῥήγεσσι καθεύδειν,
ἀλλ᾽ ἐν ἀδεψήτῳ βοέῃ καὶ κώεσιν οἰῶν
ἔδραθ᾽ ἐνὶ προδόμῳ· χλαῖναν δ᾽ ἐπιέσσαμεν ἡμεῖς».
Ὣς φάτο, Τηλέμαχος δὲ διὲκ μεγάροιο βεβήκει

145     Вышел. Сле­дом за ним две рез­вых соба­ки бежа­ли.
Путь он напра­вил на пло­щадь к кра­си­во­по­нож­ным ахей­цам.
Ста­ла слу­жа­нок скли­кать Еври­клея, боги­ня средь жен­щин,
Дочь домо­ви­тая Опа, рож­ден­но­го от Пен­се­но­ра:
«Живо, за дело! Одни — обрыз­гай­те пол поско­рее

    ἔγχος ἔχων, ἅμα τῷ γε δύω κύνες ἀργοὶ ἕποντο.
βῆ δ᾽ ἴμεν εἰς ἀγορὴν μετ᾽ ἐϋκνήμιδας Ἀχαιούς.
ἡ δ᾽ αὖτε δμῳῇσιν ἐκέκλετο δῖα γυναικῶν,
Εὐρύκλει᾽, Ὦπος θυγάτηρ Πεισηνορίδαο·
«Ἀγρεῖθ᾽, αἱ μὲν δῶμα κορήσατε ποιπνύσασαι,

150     И под­ме­ти­те его, а потом на крес­ла накинь­те
Пур­пур­но-крас­ные тка­ни. Дру­гие — сто­лы оботри­те
Губ­ка­ми, дочи­ста все пиро­вые кра­те­ры помой­те,
Вымой­те так­же и куб­ки дву­руч­ные. Третьи иди­те
Воду сюда при­не­сти из клю­ча, да ско­рей воз­вра­щай­тесь:

    ῥάσσατέ τ᾽, ἔν τε θρόνοις εὐποιήτοισι τάπητας
βάλλετε πορφυρέους· αἱ δὲ σπόγγοισι τραπέζας
πάσας ἀμφιμάσασθε, καθήρατε δὲ κρητῆρας
καὶ δέπα ἀμφικύπελλα τετυγμένα· ταὶ δὲ μεθ᾽ ὕδωρ
ἔρχεσθε κρήνηνδε, καὶ οἴσετε θᾶσσον ἰοῦσαι.

155     Нын­че здесь жени­хи отсут­ст­во­вать будут недол­го,
Очень рано при­дут, пото­му что для всех нын­че празд­ник».
Так ска­за­ла. Охот­но при­ка­зу они под­чи­ни­лись.
Два­дцать жен­щин пошли за водою на ключ чер­но­вод­ный,
Все осталь­ные уме­ло взя­лись за работу по дому.

    οὐ γὰρ δὴν μνηστῆρες ἀπέσσονται μεγάροιο,
ἀλλὰ μάλ᾽ ἦρι νέονται, ἐπεὶ καὶ πᾶσιν ἑορτή».
Ὣς ἔφαθ᾽, αἱ δ᾽ ἄρα τῆς μάλα μὲν κλύον ἠδ᾽ ἐπίθοντο.
αἱ μὲν ἐείκοσι βῆσαν ἐπὶ κρήνην μελάνυδρον,
αἱ δ᾽ αὐτοῦ κατὰ δώματ᾽ ἐπισταμένως πονέοντο.

160     Вско­ре и бод­рые слу­ги при­шли, хоро­шо и искус­но
Ста­ли поле­нья колоть. От клю­ча воро­ти­лись с водою
Жен­щи­ны. Сле­дом за ними Евмей сви­но­пас появил­ся.
Трех он при­гнал каба­нов, ото­брав­ши средь всех наи­луч­ших.
Их он оста­вил пастись на дво­ре за пре­крас­ной огра­дой.

    Ἐς δ᾽ ἦλθον δρηστῆρες Ἀχαιῶν. οἱ μὲν ἔπειτα
εὖ καὶ ἐπισταμένως κέασαν ξύλα, ταὶ δὲ γυναῖκες
ἦλθον ἀπὸ κρήνης· ἐπὶ δέ σφισιν ἦλθε συβώτης
τρεῖς σιάλους κατάγων, οἳ ἔσαν μετὰ πᾶσιν ἄριστοι.
καὶ τοὺς μέν ῥ᾽ εἴασε καθ᾽ ἕρκεα καλὰ νέμεσθαι,

165     Сам к Одис­сею потом подо­шел и при­вет­ли­во мол­вил:
«Стран­ник, учти­вее ль ста­ли с тобою сего­дня ахей­цы
Или тебя по-вче­раш­не­му здесь про­дол­жа­ют бес­че­стить?»
Так на это ему отве­чал Одис­сей мно­го­ум­ный:
«О, если б боги, Евмей, за дела ото­мсти­ли, какие

    αὐτὸς δ᾽ αὖτ᾽ Ὀδυσῆα προσηύδα μειλιχίοισι·
«Ξεῖν᾽, ἦ ἄρ τί σε μᾶλλον Ἀχαιοὶ εἰσορόωσιν,
ἦέ σ᾽ ἀτιμάζουσι κατὰ μέγαρ᾽, ὡς τὸ πάρος περ;»
Τὸν δ᾽ ἀπαμειβόμενος προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Αἲ γὰρ δή, Εὔμαιε, θεοὶ τισαίατο λώβην,

170     Люди нахаль­ные эти тво­рят нече­сти­во и дерз­ко
В доме чужом! В них сты­да не име­ет­ся даже части­цы!»
Так Одис­сей с сви­но­па­сом вели меж собой раз­го­во­ры.
Близ­ко козий пас­тух меж­ду тем подо­шел к ним, Мелан­фий.
Коз он гнал жени­хам на обед, меж­ду коза­ми все­ми

    ἣν οἵδ᾽ ὑβρίζοντες ἀτάσθαλα μηχανόωνται
οἴκῳ ἐν ἀλλοτρίῳ, οὐδ᾽ αἰδοῦς μοῖραν ἔχουσιν».
Ὣς οἱ μὲν τοιαῦτα πρὸς ἀλλήλους ἀγόρευον,
ἀγχίμολον δέ σφ᾽ ἦλθε Μελάνθιος, αἰπόλος αἰγῶν.
αἶγας ἄγων αἳ πᾶσι μετέπρεπον αἰπολίοισι,

175     Самых отбор­ных. И два пас­ту­ха ему гнать помо­га­ли.
Под колон­на­дою гул­кой они сво­их коз при­вя­за­ли,
Сам же Мелан­фий ска­зал Одис­сею, над ним насме­ха­ясь:
«Надо­едать и теперь еще в доме ты всем тут жела­ешь,
Клян­ча пода­чек себе? Еще не ушел ты отсюда?

    δεῖπνον μνηστήρεσσι. δύω δ᾽ ἅμ᾽ ἕποντο νομῆες.
καὶ τὰς μὲν κατέδησεν ὑπ᾽ αἰθούσῃ ἐριδούπῳ,
αὐτὸς δ᾽ αὖτ᾽ Ὀδυσῆα προσηύδα κερτομίοισι·
«Ξεῖν᾽, ἔτι καὶ νῦν ἐνθάδ᾽ ἀνιήσεις κατὰ δῶμα
ἀνέρας αἰτίζων, ἀτὰρ οὐκ ἔξεισθα θύραζε;

180     Думаю я, что с тобою нам так разой­тись не при­дет­ся.
Рань­ше моих кула­ков ты отведа­ешь! Слиш­ком нахаль­но
Клян­чишь ты тут! Ведь не в этом лишь доме пиру­ют ахей­цы!»
Так гово­рил он. Ему Одис­сей ниче­го не отве­тил,
Мол­ча толь­ко повел голо­вой, замыш­ляя худое.

    πάντως οὐκέτι νῶϊ διακρινέεσθαι ὀΐω
πρὶν χειρῶν γεύσασθαι, ἐπεὶ σύ περ οὐ κατὰ κόσμον
αἰτίζεις· εἰσὶν δὲ καὶ ἄλλαι δαῖτες Ἀχαιῶν».
Ὣς φάτο, τὸν δ᾽ οὔ τι προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς,
ἀλλ᾽ ἀκέων κίνησε κάρη, κακὰ βυσσοδομεύων.

185     Третьим к ним подо­шел Филой­тий, мужей пове­ли­тель.
Жир­ных коз­лов он при­гнал с коро­вой неплод­ною в город.
Пере­вез­ли их туда пере­воз­чи­ки, так же, как про­чих
Всех на ост­ров они пере­во­зят людей, кто при­дет к ним.
Под колон­на­дою гул­кой ста­ра­тель­но скот при­вя­зал он,

    Τοῖσι δ᾽ ἐπὶ τρίτος ἦλθε Φιλοίτιος, ὄρχαμος ἀνδρῶν,
βοῦν στεῖραν μνηστῆρσιν ἄγων καὶ πίονας αἶγας.
πορθμῆες δ᾽ ἄρα τούς γε διήγαγον, οἵ τε καὶ ἄλλους
ἀνθρώπους πέμπουσιν, ὅτις σφέας εἰσαφίκηται.
καὶ τὰ μὲν εὖ κατέδησεν ὑπ᾽ αἰθούσῃ ἐριδούπῳ,

190     Близ­ко совсем подо­шел к сви­но­па­су и спра­ши­вать начал:
«Кто, ска­жи мне, про­шу я тебя, сви­но­пас, этот стран­ник,
В дом наш недав­но при­шед­ший? Каким похва­лить­ся он может
Про­ис­хож­де­ньем? Како­го он пле­ме­ни? Где он родил­ся?
Он хоть несчаст­лив, но видом с царем-пове­ли­те­лем схо­ден.

    αὐτὸς δ᾽ αὖτ᾽ ἐρέεινε συβώτην ἄγχι παραστάς·
«Τίς δὴ ὅδε ξεῖνος νέον εἰλήλουθε, συβῶτα,
ἡμέτερον πρὸς δῶμα; τέων δ᾽ ἐξ εὔχεται εἶναι
ἀνδρῶν; ποῦ δέ νύ οἱ γενεὴ καὶ πατρὶς ἄρουρα;
δύσμορος, ἦ τε ἔοικε δέμας βασιλῆϊ ἄνακτι·

195     Боги людей, кто ски­та­ет­ся мно­го, в беду повер­га­ют,
Раз они даже царям — и тем выпряда­ют несча­стье».
Так он ска­зал, подо­шел и, при­вет­ст­вуя пра­вой рукою,
Голос повы­сив, сло­ва окры­лен­ные стран­ни­ку мол­вил:
«Радуй­ся мно­го, отец чуже­зе­мец! Будь счаст­лив хотя бы

    ἀλλὰ θεοὶ δυόωσι πολυπλάγκτους ἀνθρώπους,
ὁππότε καὶ βασιλεῦσιν ἐπικλώσωνται ὀϊζύν».
Ἦ καὶ δεξιτερῇ δειδίσκετο χειρὶ παραστάς,
καί μιν φωνήσας ἔπεα πτερόεντα προσηύδα·
«Χαῖρε, πάτερ ὦ ξεῖνε· γένοιτό τοι ἔς περ ὀπίσσω

200     В буду­щем! Мно­же­ство бед в насто­я­щее вре­мя ты тер­пишь!
Зевс, наш роди­тель! Меж все­ми бога­ми ты самый жесто­кий!
Ты не жале­ешь людей, тобою же на́ свет рож­ден­ных,
Ты пре­да­ешь их несча­стьям и самым тяже­лым стра­да­ньям!
По́том про­шиб­ло меня и уда­ри­ло в сле­зы, когда я

    ὄλβος· ἀτὰρ μὲν νῦν γε κακοῖς ἔχεαι πολέεσσι.
Ζεῦ πάτερ, οὔ τις σεῖο θεῶν ὀλοώτερος ἄλλος·
οὐκ ἐλεαίρεις ἄνδρας, ἐπὴν δὴ γείνεαι αὐτός,
μισγέμεναι κακότητι καὶ ἄλγεσι λευγαλέοισιν.
ἴδιον, ὡς ἐνόησα, δεδάκρυνται δέ μοι ὄσσε

205     Вспом­нил, взгля­нув на тебя, Одис­сея. И он ведь, навер­но,
Бро­дит в таких же лох­мо­тьях в каких-нибудь стра­нах дале­ких,
Если он еще жив и видит сия­ние солн­ца.
Если ж его уж не ста­ло и в область Аида сошел он, —
Горе мне, Одис­сей без­упреч­ный! В стране кефал­лен­цев

    μνησαμένῳ Ὀδυσῆος, ἐπεὶ καὶ κεῖνον ὀΐω
τοιάδε λαίφε᾽ ἔχοντα κατ᾽ ἀνθρώπους ἀλάλησθαι,
εἴ που ἔτι ζώει καὶ ὁρᾷ φάος ἠελίοιο.
εἰ δ᾽ ἤδη τέθνηκε καὶ εἰν Ἀΐδαο δόμοισιν,
ὤ μοι ἔπειτ᾽ Ὀδυσῆος ἀμύμονος, ὅς μ᾽ ἐπὶ βουσὶν

210     Маль­чи­ком малым меня ведь сам он к коро­вам при­ста­вил.
Силь­но они у меня раз­мно­жи­лись. Ста­да тако­го
Широ­ко­ло­бых коров у дру­го­го нигде не най­дет­ся.
Люди чужие теперь при­го­нять мне велят на съе­де­нье
Наших коров им, ни сына его не стес­ня­ясь, ни кары

    εἷσ᾽ ἔτι τυτθὸν ἐόντα Κεφαλλήνων ἐνὶ δήμῳ.
νῦν δ᾽ αἱ μὲν γίγνονται ἀθέσφατοι, οὐδέ κεν ἄλλως
ἀνδρί γ᾽ ὑποσταχύοιτο βοῶν γένος εὐρυμετώπων·
τὰς δ᾽ ἄλλοι με κέλονται ἀγινέμεναί σφισιν αὐτοῖς
ἔδμεναι· οὐδέ τι παιδὸς ἐνὶ μεγάροις ἀλέγουσιν,

215     Веч­ных богов не боясь. Они поде­лить уж гото­вы
Все богат­ства дав­но из отчиз­ны отбыв­ше­го мужа.
Мысль, одна­ко, мне в грудь неред­ко при­хо­дит такая:
Очень пло­хо, конеч­но, раз сын у него оста­ет­ся,
В край дру­гой уда­лить­ся, с коро­ва­ми эти­ми к людям

    οὐδ᾽ ὄπιδα τρομέουσι θεῶν· μεμάασι γὰρ ἤδη
κτήματα δάσσασθαι δὴν οἰχομένοιο ἄνακτος.
αὐτὰρ ἐμοὶ τόδε θυμὸς ἐνὶ στήθεσσι φίλοισι
πόλλ᾽ ἐπιδινεῖται· μάλα μὲν κακὸν υἷος ἐόντος
ἄλλων δῆμον ἱκέσθαι ἰόντ᾽ αὐτῇσι βόεσσιν,

220     Чуж­дым уйти. Но еще мне про­тив­нее, здесь оста­ва­ясь,
Мучить­ся, глядя, как люди чужие коров истреб­ля­ют.
Невы­но­си­мо все это тер­петь. И я бы дав­но уж
Ста­до с собою увел и к царю пере­брал­ся дру­го­му.
Жду я, одна­ко, все вре­мя, что, может быть, сно­ва вер­нет­ся

    ἄνδρας ἐς ἀλλοδαπούς· τὸ δὲ ῥίγιον, αὖθι μένοντα
βουσὶν ἐπ᾽ ἀλλοτρίῃσι καθήμενον ἄλγεα πάσχειν.
καί κεν δὴ πάλαι ἄλλον ὑπερμενέων βασιλήων
ἐξικόμην φεύγων, ἐπεὶ οὐκέτ᾽ ἀνεκτὰ πέλονται·
ἀλλ᾽ ἔτι τὸν δύστηνον ὀΐομαι, εἴ ποθεν ἐλθὼν

225     Этот несчаст­ный и всех жени­хов по домам их раз­го­нит».
Так, отве­чая на это, ска­зал Одис­сей мно­го­ум­ный:
«Ты не похо­дишь, пас­тух, на пло­хо­го иль глу­по­го мужа.
Я убеж­да­юсь и сам, что муд­рость вошла в твое серд­це.
Вот что тебе сооб­щу я, покляв­шись вели­кою клят­вой:

    ἀνδρῶν μνηστήρων σκέδασιν κατὰ δώματα θείῃ».
Τὸν δ᾽ ἀπαμειβόμενος προσέφη πολύμητις Ὀδυσσεύς·
«Βουκόλ᾽, ἐπεὶ οὔτε κακῷ οὔτ᾽ ἄφρονι φωτὶ ἔοικας,
γιγνώσκω δὲ καὶ αὐτὸς ὅ τοι πινυτὴ φρένας ἵκει,
τοὔνεκά τοι ἐρέω καὶ ἐπὶ μέγαν ὅρκον ὀμοῦμαι·

230     Будь мне свиде­те­лем Зевс, потом этот стол ваш радуш­ный,
Этот очаг Одис­се­ев, куда при­веден я судь­бою, —
Ты не успе­ешь уйти, а домой Одис­сей уж вер­нет­ся.
Сам сво­и­ми гла­за­ми увидишь ты, если захо­чешь,
Как изби­вать он начнет жени­хов, гос­по­да­ми тут став­ших».

    ἴστω νῦν Ζεὺς πρῶτα θεῶν ξενίη τε τράπεζα
ἱστίη τ᾽ Ὀδυσῆος ἀμύμονος, ἣν ἀφικάνω,
ἦ σέθεν ἐνθάδ᾽ ἐόντος ἐλεύσεται οἴκαδ᾽ Ὀδυσσεύς·
σοῖσιν δ᾽ ὀφθαλμοῖσιν ἐπόψεαι, αἴ κ᾽ ἐθέλῃσθα,
κτεινομένους μνηστῆρας, οἳ ἐνθάδε κοιρανέουσιν».

235     Так на это в ответ коро­вий пас­тух ему мол­вил:
«О, если б то, что ска­зал ты, при­вел в испол­не­нье Кро­ни­он!
Ты бы увидел, что есть у меня и сила и руки!»
Всем бес­смерт­ным богам и Евмей сви­но­пас помо­лил­ся,
Чтобы вер­нул­ся в свой дом нако­нец Одис­сей мно­го­муд­рый.

    Τὸν δ᾽ αὖτε προσέειπε βοῶν ἐπιβουκόλος ἀνήρ·
«Αἲ γὰρ τοῦτο, ξεῖνε, ἔπος τελέσειε Κρονίων·
γνοίης χ᾽ οἵη ἐμὴ δύναμις καὶ χεῖρες ἕπονται».
Ὣς δ᾽ αὔτως Εὔμαιος ἐπεύξατο πᾶσι θεοῖσι
νοστῆσαι Ὀδυσῆα πολύφρονα ὅνδε δόμονδε.

240     Так все трое они вели меж собой раз­го­во­ры.
А жени­хи в это вре­мя гото­ви­ли смерть Теле­ма­ху.
Вдруг высо­ко­па­ря­щий орел про­ле­тел перед ними
С левой руки. В ког­тях его роб­кая билась голуб­ка.
С речью тогда к жени­хам Амфи­ном обра­тил­ся и мол­вил:

    Ὣς οἱ μὲν τοιαῦτα πρὸς ἀλλήλους ἀγόρευον,
μνηστῆρες δ᾽ ἄρα Τηλεμάχῳ θάνατόν τε μόρον τε
ἤρτυον· αὐτὰρ ὁ τοῖσιν ἀριστερὸς ἤλυθεν ὄρνις,
αἰετὸς ὑψιπέτης, ἔχε δὲ τρήρωνα πέλειαν.
τοῖσιν δ᾽ Ἀμφίνομος ἀγορήσατο καὶ μετέειπεν·

245     «Нет, дру­зья, не удаст­ся нам это реше­ние наше, —
Нам не убить Теле­ма­ха! Давай­те-ка, вспом­ним о пире!»
Так ска­зал Амфи­ном. И одоб­ри­ли все пред­ло­же­нье.
В дом воро­ти­лись они Одис­сея, подоб­но­го богу,
Сня­ли с плеч пла­щи и, сло­жив их на сту­лья и крес­ла,

    «Ὦ φίλοι, οὐχ ἡμῖν συνθεύσεται ἥδε γε βουλή,
Τηλεμάχοιο φόνος· ἀλλὰ μνησώμεθα δαιτός».
Ὣς ἔφατ᾽ Ἀμφίνομος, τοῖσιν δ᾽ ἐπιήνδανε μῦθος.
ἐλθόντες δ᾽ ἐς δώματ᾽ Ὀδυσσῆος θείοιο
χλαίνας μὲν κατέθεντο κατὰ κλισμούς τε θρόνους τε,

250     Жир­ных нача­ли резать коз­лов и огром­ных бара­нов,
Туч­ных нача­ли резать сви­ней и коро­ву из ста­да.
Меж­ду собой потро­ха, под­жа­рив, они поде­ли­ли
И заме­ша­ли в кра­те­рах вино. Евмей сви­но­пас им
Чаши раздал, по сто­лам же коров­ник Филой­тий рас­ста­вил

    οἱ δ᾽ ἱέρευον ὄϊς μεγάλους καὶ πίονας αἶγας,
ἵρευον δὲ σύας σιάλους καὶ βοῦν ἀγελαίην·
σπλάγχνα δ᾽ ἄρ᾽ ὀπτήσαντες ἐνώμων, ἐν δέ τε οἶνον
κρητῆρσιν κερόωντο· κύπελλα δὲ νεῖμε συβώτης.
σῖτον δέ σφ᾽ ἐπένειμε Φιλοίτιος, ὄρχαμος ἀνδρῶν,

255     Хлеб в пре­крас­ных кор­зи­нах. Вино раз­ли­вал им Мелан­фий.
Руки немед­лен­но к пище гото­вой они протя­ну­ли.
Хит­рость замыс­лив свою, Теле­мах поса­дил Одис­сея
Воз­ле поро­га, внут­ри постро­ен­ной проч­но сто­ло­вой.
Там Теле­мах поме­стил табу­рет непри­гляд­ный и сто­лик,

    καλοῖς ἐν κανέοισιν, ἐῳνοχόει δὲ Μελανθεύς.
οἱ δ᾽ ἐπ᾽ ὀνείαθ᾽ ἑτοῖμα προκείμενα χεῖρας ἴαλλον.
Τηλέμαχος δ᾽ Ὀδυσῆα καθίδρυε, κέρδεα νωμῶν,
ἐντὸς ἐϋσταθέος μεγάρου, παρὰ λάϊνον οὐδόν,
δίφρον ἀεικέλιον καταθεὶς ὀλίγην τε τράπεζαν·

260     Пор­цию подал отцу потро­хов, вина в золотую
Чашу налил и с таки­ми к нему обра­тил­ся сло­ва­ми:
«Здесь теперь ты сиди, вино рас­пи­вая с мужа­ми.
От оскорб­ле­ний же всех жени­хов и от рук их тебя я
Сам берусь защи­тить, ибо этот наш дом — не хар­чев­ня.

    πὰρ δ᾽ ἐτίθει σπλάγχνων μοίρας, ἐν δ᾽ οἶνον ἔχευεν
ἐν δέπαϊ χρυσέῳ, καί μιν πρὸς μῦθον ἔειπεν·
«Ἐνταυθοῖ νῦν ἧσο μετ᾽ ἀνδράσιν οἰνοποτάζων·
κερτομίας δέ τοι αὐτὸς ἐγὼ καὶ χεῖρας ἀφέξω
πάντων μνηστήρων, ἐπεὶ οὔ τοι δήμιός ἐστιν

265     Это дом Одис­сея, его для меня при­об­рел он.
Вас же про­шу, жени­хи, не бра­нить­ся и сдер­жи­вать руки.
Ина­че как бы тут ссо­рой и бит­вой не кон­чи­лось дело!»
Так он ска­зал. Жени­хи, заку­сив­ши с доса­дою губы,
Сме­лым диви­лись сло­вам, кото­рые вдруг услы­ха­ли.

    οἶκος ὅδ᾽, ἀλλ᾽ Ὀδυσῆος, ἐμοὶ δ᾽ ἐκτήσατο κεῖνος.
ὑμεῖς δέ, μνηστῆρες, ἐπίσχετε θυμὸν ἐνιπῆς
καὶ χειρῶν, ἵνα μή τις ἔρις καὶ νεῖκος ὄρηται».
Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ὀδὰξ ἐν χείλεσι φύντες
Τηλέμαχον θαύμαζον, ὃ θαρσαλέως ἀγόρευε.

270     К ним тогда Анти­ной обра­тил­ся, рож­ден­ный Евпей­том:
«Всем нам при­дет­ся при­нять сло­ва Теле­ма­ха, ахей­цы,
Как ни обид­ны они, — с боль­шой гово­рит он угро­зой!
Зевс не поз­во­лил Кро­ни­он, а то бы дав­но уж ему здесь
Рот мы заткну­ли, хотя гово­рун он и гром­ко­го­ло­сый!»

    τοῖσιν δ᾽ Ἀντίνοος μετέφη, Εὐπείθεος υἱός·
«Καὶ χαλεπόν περ ἐόντα δεχώμεθα μῦθον, Ἀχαιοί,
Τηλεμάχου· μάλα δ᾽ ἧμιν ἀπειλήσας ἀγορεύει.
οὐ γὰρ Ζεὺς εἴασε Κρονίων· τῷ κέ μιν ἤδη
παύσαμεν ἐν μεγάροισι, λιγύν περ ἐόντ᾽ ἀγορητήν».

275     Так ска­зал Анти­ной. Но тот рав­но­ду­шен остал­ся.
Вест­ни­ки жерт­вен­ный скот в это вре­мя вели через город
Для гека­том­бы свя­щен­ной богам. Соби­ра­ли­ся тол­пы
Длин­но­во­ло­сых ахей­цев под тень Апол­ло­но­вой рощи.
Мясо тем вре­ме­нем было гото­во и с вер­те­лов сня­то.

    Ὣς ἔφατ᾽ Ἀντίνοος· ὁ δ᾽ ἄρ᾽ οὐκ ἐμπάζετο μύθων.
κήρυκες δ᾽ ἀνὰ ἄστυ θεῶν ἱερὴν ἑκατόμβην
ἦγον· τοὶ δ᾽ ἀγέροντο κάρη κομόωντες Ἀχαιοὶ
ἄλσος ὕπο σκιερὸν ἑκατηβόλου Ἀπόλλωνος.
Οἱ δ᾽ ἐπεὶ ὤπτησαν κρέ᾽ ὑπέρτερα καὶ ἐρύσαντο,

280     Все, свою часть полу­чив, бли­ста­тель­ный пир пиро­ва­ли.
Те, кто при­слу­жи­вал, долю такую ж совсем Одис­сею
Пода­ли, как и самим жени­хам. Так велел Теле­мах им,
Милый сын Одис­сея вла­ды­ки, подоб­но­го богу.
У жени­хов не совсем пода­ви­ла Афи­на жела­нье

    μοίρας δασσάμενοι δαίνυντ᾽ ἐρικυδέα δαῖτα·
πὰρ δ᾽ ἄρ᾽ Ὀδυσσῆϊ μοῖραν θέσαν οἳ πονέοντο
ἴσην, ὡς αὐτοί περ ἐλάγχανον· ὣς γὰρ ἀνώγει
Τηλέμαχος, φίλος υἱὸς Ὀδυσσῆος θείοιο.
Μνηστῆρας δ᾽ οὐ πάμπαν ἀγήνορας εἴα Ἀθήνη

285     От изде­ва­тельств обид­ных сдер­жать­ся. Хоте­ла боги­ня,
Чтобы силь­ней огор­че­нье про­шло в Одис­се­е­во серд­це.
Был сре­ди жени­хов один чело­век без­за­кон­ный.
Он назы­вал­ся Кте­сипп. А жил на ост­ро­ве Заме.
Гор­дый богат­ст­вом отца сво­е­го, домо­гал­ся он так­же

    λώβης ἴσχεσθαι θυμαλγέος, ὄφρ᾽ ἔτι μᾶλλον
δύη ἄχος κραδίην Λαερτιάδην Ὀδυσῆα.
ἦν δέ τις ἐν μνηστῆρσιν ἀνὴρ ἀθεμίστια εἰδώς,
Κτήσιππος δ᾽ ὄνομ᾽ ἔσκε, Σάμῃ δ᾽ ἐνὶ οἰκία ναῖεν·
ὃς δή τοι κτεάτεσσι πεποιθὼς θεσπεσίοισι

290     Бра­ка с женой Одис­сея, дав­но уж не быв­ше­го дома.
С речью такою Кте­сипп к жени­хам обра­тил­ся над­мен­ным:
«Слу­шай­те, что я хочу вам ска­зать, жени­хи уда­лые!
Как пола­га­ет­ся, долю свою полу­чил чуже­зе­мец,
Рав­ную с нашей. И это вполне спра­вед­ли­во. Зачем мы

    μνάσκετ᾽ Ὀδυσσῆος δὴν οἰχομένοιο δάμαρτα.
ὅς ῥα τότε μνηστῆρσιν ὑπερφιάλοισι μετηύδα·
«Κέκλυτέ μευ, μνηστῆρες ἀγήνορες, ὄφρα τι εἴπω·
μοῖραν μὲν δὴ ξεῖνος ἔχει πάλαι, ὡς ἐπέοικεν,
ἴσην· οὐ γὰρ καλὸν ἀτέμβειν οὐδὲ δίκαιον

295     Будем гостей оби­жать Теле­ма­ха, сюда при­хо­дя­щих?
Дай-ка, одна­ко, гостин­чик и я ему дам, чтобы мог он
Сде­лать пода­рок слу­жан­ке, кото­рая здесь его мыла,
Иль дру­го­му кому из рабов Одис­се­е­ва дома!»
Так он ска­зал и, схва­тив­ши в кор­зине рукой муску­ли­стой

    ξείνους Τηλεμάχου, ὅς κεν τάδε δώμαθ᾽ ἵκηται.
ἀλλ᾽ ἄγε οἱ καὶ ἐγὼ δῶ ξείνιον, ὄφρα καὶ αὐτὸς
ἠὲ λοετροχόῳ δώῃ γέρας ἠέ τῳ ἄλλῳ
δμώων, οἳ κατὰ δώματ᾽ Ὀδυσσῆος θείοιο».
Ὣς εἰπὼν ἔρριψε βοὸς πόδα χειρὶ παχείῃ.

300     Ногу коро­вью, швыр­нул в Одис­сея. Но голо­ву тихо
Тот накло­нил и избег­нул уда­ра. С насмеш­кою тай­ной
Он про себя улыб­нул­ся. Нога же уда­ри­лась в сте­ну.
С гроз­ным сло­вом к Кте­сип­пу тогда Теле­мах обра­тил­ся:
«Бла­го­слов­лять бы, Кте­сипп, тебе надо удел свой, что в гостя

    κείμενον ἐκ κανέοιο λαβών· ὁ δ᾽ ἀλεύατ᾽ Ὀδυσσεὺς
ἦκα παρακλίνας κεφαλήν, μείδησε δὲ θυμῷ
σαρδάνιον μάλα τοῖον· ὁ δ᾽ εὔδμητον βάλε τοῖχον.
Κτήσιππον δ᾽ ἄρα Τηλέμαχος ἠνίπαπε μύθῳ·
«Κτήσιππ᾽, ἦ μάλα τοι τόδε κέρδιον ἔπλετο θυμῷ·

305     Ты мое­го не попал! Тво­е­го избе­жал он уда­ра.
Ина­че ост­рым копьем тебя я насквозь про­ни­зал бы,
И не о бра­ке отцу тво­е­му хло­потать здесь при­шлось бы —
О погре­бе­ньи тво­ем! Бес­чинств не желаю я ваших
Доль­ше тер­петь. Я все пони­маю и знаю пре­крас­но,

    οὐκ ἔβαλες τὸν ξεῖνον· ἀλεύατο γὰρ βέλος αὐτός.
ἦ γάρ κέν σε μέσον βάλον ἔγχεϊ ὀξυόεντι,
καί κέ τοι ἀντὶ γάμοιο πατὴρ τάφον ἀμφεπονεῖτο
ἐνθάδε. τῷ μή τίς μοι ἀεικείας ἐνὶ οἴκῳ
φαινέτω· ἤδη γὰρ νοέω καὶ οἶδα ἕκαστα,

310     Что хоро­шо и что хуже. А рань­ше ведь был я ребен­ком.
Волей-нево­лею все же тер­петь при­хо­ди­лось нам, глядя,
Как вы наш скот заби­ва­ли, как хлеб и вино истреб­ля­ли.
Что я поде­лать бы мог? Один не пой­дешь про­тив мно­гих.
Новых, одна­ко, обид и враж­ды я вам тут не поз­во­лю!

    ἐσθλά τε καὶ τὰ χέρηα· πάρος δ᾽ ἔτι νήπιος ἦα.
ἀλλ᾽ ἔμπης τάδε μὲν καὶ τέτλαμεν εἰσορόωντες,
μήλων σφαζομένων οἴνοιό τε πινομένοιο
καὶ σίτου· χαλεπὸν γὰρ ἐρυκακέειν ἕνα πολλούς.
ἀλλ᾽ ἄγε μηκέτι μοι κακὰ ῥέζετε δυσμενέοντες·

315     Если ж меня само­го вы убить соби­ра­е­тесь медью,
Сам я того же хочу. Уме­реть мне гораздо при­ят­ней,
Чем непре­рыв­но смот­реть на тво­ри­мые здесь непотреб­ства —
Как гостей оби­жа­ют моих, как позор­но бес­че­стят
Жен­щин-неволь­ниц моих в поко­ях пре­крас­но­го дома!»

    εἰ δ᾽ ἤδη μ᾽ αὐτὸν κτεῖναι μενεαίνετε χαλκῷ,
καί κε τὸ βουλοίμην, καί κεν πολὺ κέρδιον εἴη
τεθνάμεν ἢ τάδε γ᾽ αἰὲν ἀεικέα ἔργ᾽ ὁράασθαι,
ξείνους τε στυφελιζομένους δμῳάς τε γυναῖκας
ῥυστάζοντας ἀεικελίως κατὰ δώματα καλά».

320     Так гово­рил он. Мол­ча­нье глу­бо­кое все сохра­ня­ли.
Дама­сто­рид Аге­лай нако­нец обра­тил­ся к ним с речью:
«На спра­вед­ли­вое сло­во, дру­зья, оби­жать­ся не нуж­но
И отве­чать на него не годит­ся враж­дою и бра­нью.
Боль­ше не сле­ду­ет это­го вам оби­жать чуже­зем­ца

    Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ἀκὴν ἐγένοντο σιωπῇ·
ὀψὲ δὲ δὴ μετέειπε Δαμαστορίδης Ἀγέλαος·
«Ὦ φίλοι, οὐκ ἂν δή τις ἐπὶ ῥηθέντι δικαίῳ
ἀντιβίοις ἐπέεσσι καθαπτόμενος χαλεπαίνοι·
μήτε τι τὸν ξεῖνον στυφελίζετε μήτε τιν᾽ ἄλλον

325     И нико­го из рабов, в Одис­се­е­вом доме живу­щих.
Я бы ска­зал Теле­ма­ху и мате­ри доб­рое сло­во;
Очень, быть может, оно бы понра­ви­лось серд­цу обо­их.
Все то вре­мя, пока вы в груди не теря­ли надеж­ды,
Что Одис­сей мно­го­муд­рый воро­тит­ся в дом свой обрат­но,

    δμώων, οἳ κατὰ δώματ᾽ Ὀδυσσῆος θείοιο.
Τηλεμάχῳ δέ κε μῦθον ἐγὼ καὶ μητέρι φαίην
ἤπιον, εἴ σφωϊν κραδίῃ ἅδοι ἀμφοτέροιϊν.
ὄφρα μὲν ὑμῖν θυμὸς ἐνὶ στήθεσσιν ἐώλπει
νοστήσειν Ὀδυσῆα πολύφρονα ὅνδε δόμονδε,

330     Мы не име­ли при­чи­ны сер­дить­ся на мед­лен­ность вашу,
Что вы нас дер­жи­те в наших домах. Это вышло бы луч­ше,
Если бы вдруг Одис­сей воро­тил­ся и в дом свой при­ехал.
Нын­че ж вполне оче­вид­но, что он уж домой не вер­нет­ся.
К мате­ри близ­ко под­сев, за того убеди ее вый­ти,

    τόφρ᾽ οὔ τις νέμεσις μενέμεν τ᾽ ἦν ἰσχέμεναί τε
μνηστῆρας κατὰ δώματ᾽, ἐπεὶ τόδε κέρδιον ἦεν,
εἰ νόστησ᾽ Ὀδυσεὺς καὶ ὑπότροπος ἵκετο δῶμα·
νῦν δ᾽ ἤδη τόδε δῆλον, ὅ τ᾽ οὐκέτι νόστιμός ἐστιν.
ἀλλ᾽ ἄγε, σῇ τάδε μητρὶ παρεζόμενος κατάλεξον,

335     Кто всех знат­нее из нас и всех на подар­ки щед­рее,
Чтобы ты радост­но мог наслед­ст­вом отца наслаж­дать­ся,
Есть и пить, а она — хозяй­ст­во­вать в доме дру­го­го».
Тут Аге­лаю в ответ Теле­мах рас­суди­тель­ный мол­вил:
«Зев­сом кля­нусь, Аге­лай, и скор­бя­ми отца я, кото­рый

    γήμασθ᾽ ὅς τις ἄριστος ἀνὴρ καὶ πλεῖστα πόρῃσιν,
ὄφρα σὺ μὲν χαίρων πατρώϊα πάντα νέμηαι,
ἔσθων καὶ πίνων, ἡ δ᾽ ἄλλου δῶμα κομίζῃ».
Τὸν δ᾽ αὖ Τηλέμαχος πεπνυμένος ἀντίον ηὔδα·
«Οὐ μὰ Ζῆν᾽, Ἀγέλαε, καὶ ἄλγεα πατρὸς ἐμοῖο,

340     Где-то вда­ли от Ита­ки сво­ей иль погиб, иль блуж­да­ет, —
Бра­ку мате­ри я не пре­пят­ст­вую, сам убеж­даю
Вый­ти ее за того, за кого поже­ла­ет. Я мно­го
Дам ей даров. Про­тив воли ж ее при­нуди­тель­ным сло­вом
Из дому выгнать не смею. Не дай бог, чтоб это слу­чи­лось!»

    ὅς που τῆλ᾽ Ἰθάκης ἢ ἔφθιται ἢ ἀλάληται,
οὔ τι διατρίβω μητρὸς γάμον, ἀλλὰ κελεύω
γήμασθ᾽ ᾧ κ᾽ ἐθέλῃ, ποτὶ δ᾽ ἄσπετα δῶρα δίδωμι.
αἰδέομαι δ᾽ ἀέκουσαν ἀπὸ μεγάροιο δίεσθαι
μύθῳ ἀναγκαίῳ· μὴ τοῦτο θεὸς τελέσειεν».

345     Так ска­зал Теле­мах. И тогда в жени­хах воз­буди­ла
Смех неугас­ный Афи­на и все у них мыс­ли сме­ша­ла.
Неузна­ва­е­мы сде­ла­лись их хохотав­шие лица.
Ели сырое, кро­ва­вое мясо. Сле­за­ми гла­за их
Были пол­ны, и почув­ст­во­вал дух при­бли­же­ние воплей.

    Ὣς φάτο Τηλέμαχος· μνηστῆρσι δὲ Παλλὰς Ἀθήνη
ἄσβεστον γέλω ὦρσε, παρέπλαγξεν δὲ νόημα.
οἱ δ᾽ ἤδη γναθμοῖσι γελοίων ἀλλοτρίοισιν,
αἱμοφόρυκτα δὲ δὴ κρέα ἤσθιον· ὄσσε δ᾽ ἄρα σφέων
δακρυόφιν πίμπλαντο, γόον δ᾽ ὠΐετο θυμός.

350     Фео­кли­мен бого­вид­ный тогда перед ними вос­клик­нул:
«О вы, несчаст­ные! Что за беда раз­ра­зи­лась над вами?
Голо­вы, лица, коле­ни у вас — все оку­та­но ночью!
Сто­ны кру­гом раз­го­ре­лись, и зали­ты щеки сле­за­ми!
Кро­вью забрыз­га­ны сте­ны и ниши пре­крас­ные залы!

    τοῖσι δὲ καὶ μετέειπε Θεοκλύμενος θεοειδής·
«Ἆ δειλοί, τί κακὸν τόδε πάσχετε; νυκτὶ μὲν ὑμέων
εἰλύαται κεφαλαί τε πρόσωπά τε νέρθε τε γοῦνα.
οἰμωγὴ δὲ δέδηε, δεδάκρυνται δὲ παρειαί,
αἵματι δ᾽ ἐρράδαται τοῖχοι καλαί τε μεσόδμαι·

355     При­зра­ков сени пол­ны, собой они двор запол­ня­ют,
В мрак под­зем­ный Эре­ба несут­ся стре­ми­тель­но. Солн­це
С неба исчез­ло, зло­ве­щая тьма на него набе­жа­ла!»
Средь жени­хов раздал­ся на сло­ва его хохот весе­лый.
Начал к ним гово­рить Еври­мах, Поли­бом рож­ден­ный:

    εἰδώλων δὲ πλέον πρόθυρον, πλείη δὲ καὶ αὐλή,
ἱεμένων Ἔρεβόσδε ὑπὸ ζόφον· ἠέλιος δὲ
οὐρανοῦ ἐξαπόλωλε, κακὴ δ᾽ ἐπιδέδρομεν ἀχλύς».
Ὣς ἔφαθ᾽, οἱ δ᾽ ἄρα πάντες ἐπ᾽ αὐτῷ ἡδὺ γέλασσαν.
τοῖσιν δ᾽ Εὐρύμαχος, Πολύβου πάϊς, ἦρχ᾽ ἀγορεύειν·

360     «Спя­тил с ума из чуж­би­ны недав­но при­ехав­ший стран­ник!
Юно­ши! Надо его поско­рее из это­го дома
Вон отпра­вить на пло­щадь, раз ночь он кру­гом тут увидел!»
Фео­кли­мен бого­вид­ный на это ска­зал Еври­ма­ху:
«Нет, Еври­мах, в про­во­жа­тых тво­их я ничуть не нуж­да­юсь.

    «Ἀφραίνει ξεῖνος νέον ἄλλοθεν εἰληλουθώς.
ἀλλά μιν αἶψα, νέοι, δόμου ἐκπέμψασθε θύραζε
εἰς ἀγορὴν ἔρχεσθαι, ἐπεὶ τάδε νυκτὶ ἐΐσκει».
Τὸν δ᾽ αὖτε προσέειπε Θεοκλύμενος θεοειδής·
«Εὐρύμαχ᾽, οὔ τί σ᾽ ἄνωγα ἐμοὶ πομπῆας ὀπάζειν·

365     Две есть ноги у меня, и гла­за есть, и уши. В груди же
Не повреж­ден мой рас­судок и вовсе не вышел из меры.
С ними отсюда пой­ду я. На вас надви­га­ет­ся быст­ро,
Вижу я, гроз­ная гибель! Ее нико­му не избег­нуть
Из жени­хов! Совер­ша­е­те вы нече­сти­вое дело,

    εἰσί μοι ὀφθαλμοί τε καὶ οὔατα καὶ πόδες ἄμφω
καὶ νόος ἐν στήθεσσι τετυγμένος οὐδὲν ἀεικής.
τοῖς ἔξειμι θύραζε, ἐπεὶ νοέω κακὸν ὔμμιν
ἐρχόμενον, τό κεν οὔ τις ὑπεκφύγοι οὐδ᾽ ἀλέαιτο
μνηστήρων, οἳ δῶμα κάτ᾽ ἀντιθέου Ὀδυσῆος

370     В самом доме царя Одис­сея людей оскорб­ляя!»
Кон­чив, пошел он из две­ри для жиз­ни удоб­но­го дома,
В дом к Пирею при­шел, и тот его при­нял радуш­но.
Глядя один на дру­го­го, задеть Теле­ма­ха желая,
Нача­ли все жени­хи над гостя­ми его изде­вать­ся.

    ἀνέρας ὑβρίζοντες ἀτάσθαλα μηχανάασθε».
Ὣς εἰπὼν ἐξῆλθε δόμων εὖ ναιεταόντων,
ἵκετο δ᾽ ἐς Πείραιον, ὅ μιν πρόφρων ὑπέδεκτο.
μνηστῆρες δ᾽ ἄρα πάντες ἐς ἀλλήλους ὁρόωντες
Τηλέμαχον ἐρέθιζον, ἐπὶ ξείνοις γελόωντες·

375     Так не один гово­рил из юно­шей этих над­мен­ных:
«Хуже гостей, чем твои, Теле­мах, и най­ти невоз­мож­но!
Пер­вый гость твой — бро­дя­га, нахаль­но ко всем при­стаю­щий,
Жад­ный в еде и в питье, ни к какой не спо­соб­ный рабо­те,
Вся­кой силы лишен­ный — зем­ли бес­по­лез­ное бре­мя!

    ὧδε δέ τις εἴπεσκε νέων ὑπερηνορεόντων·
«Τηλέμαχ᾽, οὔ τις σεῖο κακοξεινώτερος ἄλλος·
οἷον μέν τινα τοῦτον ἔχεις ἐπίμαστον ἀλήτην,
σίτου καὶ οἴνου κεχρημένον, οὐδέ τι ἔργων
ἔμπαιον οὐδὲ βίης, ἀλλ᾽ αὔτως ἄχθος ἀρούρης.

380     Этот при­ше­лец дру­гой под­нял­ся, чтобы здесь про­ри­цать нам.
Если б послу­шать­ся нас ты хотел, то было бы луч­ше:
Бро­сим-ка их в мно­го­вес­лый корабль и к сике­лам обо­их
Их отве­зем. Мы за них там полу­чим пре­крас­ную пла­ту».
Так жени­хи гово­ри­ли. Но он рав­но­ду­шен остал­ся,

    ἄλλος δ᾽ αὖτέ τις οὗτος ἀνέστη μαντεύεσθαι.
ἀλλ᾽ εἴ μοί τι πίθοιο, τό κεν πολὺ κέρδιον εἴη·
τοὺς ξείνους ἐν νηῒ πολυκληῗδι βαλόντες
ἐς Σικελοὺς πέμψωμεν, ὅθεν κέ τοι ἄξιον ἄλφοι».
Ὣς ἔφασαν μνηστῆρες· ὁ δ᾽ οὐκ ἐμπάζετο μύθων,

385     Толь­ко мол­ча глядел на отца, дожида­ясь, когда же
На жени­хов-наг­ле­цов нало­жить собе­рет­ся он руки.
На табу­рет­ке кра­си­вой усев­шись насу­про­тив зала,
Мно­го­ра­зум­ная стар­ца Ика­рия дочь Пене­ло­па
Слу­ша­ла все, что они гово­ри­ли в обеден­ном зале.

    ἀλλ᾽ ἀκέων πατέρα προσεδέρκετο, δέγμενος αἰεί,
ὁππότε δὴ μνηστῆρσιν ἀναιδέσι χεῖρας ἐφήσει.
Ἡ δὲ κατ᾽ ἄντηστιν θεμένη περικαλλέα δίφρον
κούρη Ἰκαρίοιο, περίφρων Πηνελόπεια,
ἀνδρῶν ἐν μεγάροισιν ἑκάστου μῦθον ἄκουεν.

390     Смех разда­вал­ся весе­лый. Обед был оби­лен и вку­сен:
Очень мно­го скота жени­хи для обеда заби­ли.
Быть, одна­ко, печаль­ней не мог бы тот ужин, кото­рый
Вско­ре долж­ны были здесь при­гото­вить боги­ня и мощ­ный
Муж для людей, нече­сти­во свои непотреб­ства тво­рив­ших.

    δεῖπνον μὲν γάρ τοί γε γελοίωντες τετύκοντο
ἡδὺ τε καὶ μενοεικές, ἐπεὶ μάλα πόλλ᾽ ἱέρευσαν·
δόρπου δ᾽ οὐκ ἄν πως ἀχαρίστερον ἄλλο γένοιτο,
οἷον δὴ τάχ᾽ ἔμελλε θεὰ καὶ καρτερὸς ἀνὴρ
θησέμεναι· πρότεροι γὰρ ἀεικέα μηχανόωντο.

ПРИМЕЧАНИЯ

Ст. 65. Т. е. вверг­ла бы в цар­ство смер­ти.

Ст. 66. Доче­ри Пан­да­рея, т. е. Аэда, Клео­те­ра и Меро­па (по дру­гим вер­си­ям — Ками­ро и Клития). См. в сло­ва­ре Пан­дар.

Ст. 355. Под при­зра­ка­ми Фео­кли­мен под­ра­зу­ме­ва­ет души уби­тых жени­хов.

Ст. 382 и сл. Один из жени­хов пред­ла­га­ет Теле­ма­ху про­дать гостей в раб­ство сике­лам, древнейшим жите­лям Сици­лии.

Предыдущая >>> Оглавление <<< Следующая