В песне четвертой поется о плаванье Гармонии
Вместе с Кадмом-супругом, ровесником милой юницы!
Молвив так, на Олимп благожезлый Гермес удалился,
Легкими крыльями воздух колебля, подошвой плесницы
Словно веслом он воздушный ток разрезает, бегущий...
Что до Электры фракийской, владычицы верных кабиров,
Повиновалась она велению Дия-супруга,
Ибо его почитала: невестную дочерь Арея,
Прямо ладонь воздымая, как будто знаком условным,
Дабы без слов обойтись, призвала к себе Гармони́ю.
Та взглянула прямо на лик округлый Электры,
10
И выраженье узрела печали и думы глубокой,
Щеки запали и деве безмолвную весть доносили.
Встала тотчас Гармония и вслед пошла за родимой
В высокостенный покой. Затейливые затворы
Опочивальни открыв семичастной, матерь Электра
Каменный праг преступила и нежнолюбящей девы,
Испугавшейся вдруг, задрожали колена от страха.
Розовые ладони в свои белоснежные руки
Нежно берет Электра и ласково их пожимает,
Словно Гебы персты лилейнораменная Гера.
20
И по покоям ступая стопами в пурпурных плесницах,
До последней светлицы в доме царица доходит
Вечно юная дева, дочерь Атланта, на скамью
Вырезанную искусно, садится, рядом с собою
Девушку в кресло с накладкой серебряною помещает,
О повеленье Кронида речет недоверчивой деве.
Все ей о том сообщает, что в облике юноши милом
Перед нею явившись, молвил посланец Олимпа.
Выслушав весть о грядущем браке, сулящем скитанья,
Муже без племени-роду, госте в собственном доме,
30
Воспротивилась дева, не верит рассказу Гермеса
О покровителя Кадма могучего Зевса веленье,
Хочет она супруга из тех же краев, чтоб избегнуть
Связи с каким-то скитальцем без брачных даров и союза,
И простирая руки к той, что ее воспитала,
Льет горючие слезы и так укоряет Электру:
"Матерь, почто отторгаешь от лона родимую дочерь?
Хочешь отдать дитя ты первому же чужеземцу?
Что же сей мореходец как брачный выкуп предложит?
Разве подарком мне станут одни корабельные снасти?
40
Разве я знаю, родная, зачем ты безотчее чадо
Предназначаешь для брака с бродягой каким-то безродным?
Разве нет средь сограждан иных женихов, да получше?
Что же за польза мне будет женою стать нищеброда?
Голого попрошайки, бегущего гнева отцова?
Ты говорила, он помощь Крониону подал супругу -
Разве не воздана почесть Олимпова, если ты правду
Молвишь? Коли сражался он за Олимп, что же Гера
Диева юную Гебу не отдала Кадму в супруги?
Зевсу всевышнему дела нет до какого-то Кадма!
50
Дий! Прости, умоляю! Гермес боговидный - обманщик,
Он о родителе Дие солгал, совсем я не верю,
Что пренебрег он Ареем, водителем браней свирепых,
Ради смертного мужа, которого вызвал в подмогу,
Он, владыка вселенной и неба. И как это странно:
Стольких он ниспровергнул Титанов в недра земные,
А одного погубить - он Кадма к себе призывает?
Предки мои, ты знаешь, дважды они сочетались
Браком. Зевс со своею сестрою Герой, на ложе
Кровь смешавши родную, взошел, а Арей с Киферейей
60
В брачный покой единый совместно вошли, хоть и были
Братом с сестрой и зача́ли там твою Гармонию,
Род и кровь сохраняя! О горе, горе мне, жалкой:
Родич родичу отдан, а мне достанется нищий!"
Так говорила, а матерь, досадуя, плачущей деве
Слезы с лица отирала, двоякою думой волнуясь:
Гармонию жалела и гнева Зевеса страшилась.
Тут, препоясавши чресла внушающим страсть и желанье
Поясом, полным чар, кознодеющая Афродита,
Облачилась в одежды Пейто, чтобы вызвать доверье,
70
И в благовонный девичий вступает покой Гармонии.
Лик небесный богини она тотчас изменила,
Приняв обличье девы, что рядом жила, Пейсинои,
Кадма вдруг возжелавшей... Скрывая будто бы тайный
Умысел, входит дева бледная с ликом печальным,
Слуг отослав, и только оставшись одна с Гармонией,
Будто стыдяся заводит такие хитрые речи:
"Ах, счастливица, в доме такого ты принимаешь
Странника милого, мужа-красавца иная невеста
И не увидит вовеки, тебе ж такая удача!
80
Кровь Ассирии в нем, без сомнения, так и играет,
Края, где плещет Адонис струею веселой! Прекрасен
Юноша этот с Ливана, где пляшет сама Киферейя!
Нет, не смертное чрево Кадма на свет породило!
Он от Зевесовой крови и лжет о своем он рожденье!
Знаю сей олимпиец откуда: если Электра
Майи сестра, дочь титанида Атланта родная,
То жених Гармонии - Гермес, но только без крыльев!
Ведь не напрасно славят его как "Кадмила"! Небесный
Облик он изменил и теперь он Кадмом зовется!
90
Коль божество другое имеет смертного облик,
То Эматий лишь Феба в своем дому принимает!
Дева, хвалимая миром! Удачливей матери будешь
С небожителем в браке! Какое великое чудо!
Зевс лишь втайне назвал Электру супругой своею,
Сам Аполлон открыто назвал Гармонию невестой!
О счастливица, ты Дальновержцем избрана! Если б
Феб к Пейсиное желаньем, страстным таким загорелся!
Нет, не отвергла бы Феба, как некогда Дафна!
Нет, как Гармония не стала бы я упираться,
100
Я б оставила дом, родителей, все достоянье,
Дабы отправиться с Фебом-супругом в дальние страны!
Помню облик подобный: когда я с родителем милым
В доме была прорицаний, в оракуле Фебовом, в Дельфах,
Видела статую бога пифийского - на чужестранца
Бросив взгляд, я узнала: сам Феб перед нами явился!
Скажешь: златою повязкой повиты власы Аполлона!
Словно злато сам Кадм сияет! Возьми, если хочешь,
Всех рабов и домашних слуг без числа, за него я
Златом всем, что имею, и серебром заплатила б,
110
Я б отдала и одежды, что зыбь тирийская красит
Для царей, даже отчий дом! Сказать же по правде,
Отбери и отца, и матерь, и слуг несчетных,
Только бы стал мне супругом милый юноша этот!
Ах, чего ты страшишься? Весной поедешь по морю,
Узок пролив и спокоен... А я б с моим Кадмом желанным
Я б в Океан безмерный кинулась с бурею зимней!
Пенной соли и вала не бойся - хранит Афродита,
Пеннорожденная дева, парусник Эроса в море!
Кадм у тебя, Гармония! Зачем тебе троны Олимпа?
120
Я не желаю так страстно камня алого Индов,
Или плодов золотых с дерев гесперийских, иль камня
Янтаря от сестер Гелиад, как мрака желаю
Брачного опочивальни, где б странник ласкал Персиною!
Если ты род свой ведешь от Арея и Афродиты,
Матерь мужа нашла достойного Гармонии!
Не появлялось в мире цветка такого, природа
Луг весной украшая, и Кадма тогда породила!
Вижу, что белизною руки сияют, а очи
Мед точат благовонный, лик, рождающий пламя
130
Страсти, как алая роза рдеет! Когда он ступает -
Стопы белее снега в пурпурно-алых плесницах
Блещут, а руки ги́бки и бе́лы как лилии цве́ты!
Цвет кудрей назову я (Феб! Не прогневайся только!)
Цветом от лепестков терапнийского гиацинта;
Взглянет он на кого своим взором, рождающим страсти,
Пламя как будто в сиянье полном над миром восходит,
Месяц блестящий, а если вдруг рассыпаются кудри,
Лоб открывая - как будто звездою утро мерцает!
Об устах умолчу я. Рот его - гавань эротов,
140
Медоточивые речи из уст Пейто изливает!
Вкруг его пляшут Хариты, о белизне его пястей
И судить не могу - посрамлю белизну молока я!
Ах, приюти ты меня! Я в смятенье! Коснуться бы только
Юноши мне десницей, дотронуться бы до хитона,
Я б исцелилась, от хвори тайной нашла б утешенье!
Я б любовалася шеей, словно случайно пожала
Пясти сидящего рядом... Ах, если б он дерзкую руку
Опустил мне, лаская, на грудь - я бы так и сомлела,
Чувствуя это касанье на персях моих без повязок,
150
Как приникают губы его, знаменуя начало
Сладостно-жарких лобзаний... Ах, с юношей этим в объятьях
Я б доброхотно спустилась и к самым зыбям Ахеронта
Без сожалений, и Леты многослезным потокам
Я бы поведала счастье, и мертвым о том рассказала б,
И в Персефоне жестокой проснулись бы жалость и ревность!
Я б обучила лобзаньям, где негою дышат Хариты,
Тех несчастных влюбленных, которых любовь истерзала,
И пробудила бы ревность в тенях, когда бы у Леты
Жёны, уже после смерти, могли ненавидеть Пафийку...
160
Я пойду за тобою, если захочешь, и страха
Хоть и неопытна я, не сведаю! Стань же супругой,
Неумолимая дева, законной Кадма, служанкой
Стану в опочивальне как мужу, так и жене я!
Только страшусь: в тебе, хоть гнев ты, конечно же, скроешь,
Из-за ложа супруга пробудятся ярость и ревность,
Ибо и Гера богиня, высей владычица горних,
Так была недовольна соложницами Зевеса,
Что и Европу гнала и к скитаньям Ио́ принуждала!
Да и богинь не щадила: не из-за гнева ль родимой
170
Гнал Арей и Лето, что родить была уж готова!
Если ж ты не ревнива - позволь найти исцеленье:
Дай мне ложе с супругом твоим разделить до рассвета!
Хоть на одну только ночь, умоляю! А если ты против,
Собственною рукою убей, чтоб не мучилась боле
Я от денно и нощно меня сожигающей страсти,
Гложущей сердце и чрево, не ведающей и предела!"
Так сказав, Гармонию, брака бегущую деву,
Поясом крепко стегнула, желанье в ней пробуждая!
Тут раздвоились мысли в уме тотчас Гармонии:
180
Стать чужеземцу женою, но жить лишь в отчих пределах!
И раздираема этим противоречьем, сказала:
"Кто изменил мое мненье? Прощай же, берег родимый!
О Эматий и дом мой, прощайте, пещеры Кабиров
И Корибантов вершины я покидаю. Гекаты
Матери светоч священный в ночи не увижу я боле,
Участь девичья, прощай, отдают меня милому Кадму!
Ах, не мсти, Артемида, поеду по влаге лазурной.
Скажешь: море жестоко. Но буря меня не заботит
Боле морская, пускай умру я вместе с любимым!
190
Кадма и Гармонию да примут родимые волны!
Вслед за супругом пойду я, супругов морских призывая!
Если меня на восток повлечет мой муж-мореходец,
Эригенейе на вид поставлю страсть к Ориону,
Да и Кефала припомню! А коль поплывем мы на запад
Сумрачный, то и Селена, пылавшая к Эндимиону
По-над кручею Латма, меня в страданьях утешит!"
Вот что молвила дева, сладостной страстью палима,
Ум затмившей ее, не в силах сопротивляться;
Слезы жалобно льются по лику влажному девы,
200
Руки и очи Электры целует, объемлет колена,
Жмется к груди, рыдая, и губы Эматия-брата,
Выросшего вместе с нею, устами стыдливо лобзает,
Шлет прощанье домашним слугам, слезно стеная,
Даже дверную приступку резную горько ласкает,
Даже бездушное ложе и стены светлицы девичьей...
Даже и праха отчизны устами касается дева!
Вот Электра берет Гармонию, деву без вена,
За́ руку (Боги и видят, и слышат!), и Кадму
Передает, и девичьих слез ее не отирает...
210
Приняв дочерь Киприды, покинул поутру странник
Царский дворец, лишь служанка дряхлая провожала
Деву в пути по улицам града до гавани самой.
Только ее завидев на бреге морском, за пришельцем
Шествующую покорно с сердцем, сгорающим страстью,
Над Кипридою стала браниться насмешница Мена:
"Ах Киприда, оружье против потомства подъемлешь,
Жало страсти терзает твое родимое чадо,
К собственному дитяте пощады не знаешь, какую
Деву смягчишь ты, когда и дочерь родную неволишь?
220
Горе-то мыкать, подружка, придется, дочерь Пафийки,
Матери молви: "Солнце смеется, луна укоряет!"
Ах, Гармония, беглянка злосчастная, Эндимиона
Мене оставь, за Кадмом-странником в море последуй!
Вынеси равную муку, терзаясь любовной заботой,
Помни, страдая: и я, Селена, истерзана страстью..."
Так говорила, а Кадм сопутников подгоняет...
Все корабельные снасти к отплытию скорому ладить.
Ставит он парус, готовый наполниться ветром попутным,
Намертво закрепив скобою двойные канаты;
230
Крепкосбитое судно правя к валу морскому,
Травит причальные тросы ровно, как финикиец
Рукомеслу такому обученный с самого детства,
Держится он за прави́ло, а на корме Гармонию
Размещает жену, сопутницу в плаванье мужа.
Тут он увидел на судне попутчиков, их мореходы
Взяли за плату на борт, и вот один из плывущих
Молвит, оторопевший от дивного вида обоих:
"В этой ладье сам Эрос плывет! Не грозит нам опасность,
Коль Афродита морская нам родила мореходца!
240
Только вот стрелы и лук у него, и жаркое пламя,
Коим Эрос, малютка крылатый, нас жжет, но я вижу
Струг пред собою сидонский... Арей, может, злое замыслил,
И на корме корабельной увозит в земли Либана
Тайно от Фракии кущ ассирийскую Афродиту...
Эроса матерь, молю! Ниспошли на безбурные глади
Ветер благоприятный, ведь рождена ты на море!"
Слово такое измолвил плывущий рядом сопутник,
Время от времени глядя на Гармонию украдкой.
Кадм направлялся в Элладу. Словом пророческим Феба
250
Подгоняемый в сердце и беспрестанно томимый
Диевой речью, когда-то услышанной слухом безгрешным.
Там, всем эллинам новый дар принеся, он Даная,
Зачинателя зла, затмит жизненосное дело,
Воду принесшее в Аргос... Что ж лучше было ахейцам,
Как не рыть однозубой медной мотыгой прилежно
Полную влаги жилу, вгрызаясь в землю глубоко,
Аргос водой напоив, аргивянам жаждущим подступ
К струям прохладным устроив - достойная гостеприимства
Плата, ключ невеликий, бьющий из недр! Но в Элладу
260
Кадм с подношеньем идет, порожденьем мудрости с речью,
Ибо придумал нечто, годное для разуменья -
Там и гласный звук и согласный ладят друг с другом
В нарисованных знаках - безмолвные, но не немые!
Научившись в отчизне тайным дивным искусствам,
Мудрости божьей египтян, когда родитель Аге́нор,
В Мемфисе побывав, основал стовратные Фивы,
Он напитался млеком бессмертным свитков священных,
Справа налево рукою письма́ округлые знаки
Вырисовывал, там египетского Диониса,
270
Он же странник Оси́рис, зрел святые обряды,
В коих действам таинным и бденью ночному учился...
Втайне он песнопенье творил сокровенное гласом,
Жалоб исполненным слезных. В храмах с толпами статуй
Он изучал на скальных стенах вязи рисунков,
Будучи юношей только... Предмудрым своим разуменьем
Неисчислимых созвездий огнистые выси измерил,
Гелия бег расчислил и меру лугов или пашен,
Пясти вместе с локтями переплетя воедино,
Смог умом он проникнуть на зыбкие тропы Селены:
280
Как же она в трехфазье меняет свой облик лучистый,
Убывая, взрастая и полным ликом сияя,
Как, приближался тихо к мужескому блистанью
Гелия-животворца блеск безмате́рний рождает,
От отца укрывая сие самородное пламя.
Вот каков он был, Кадм! И быстрый, по весям ахейским
В путь пустился, оставив корабль. Со своей Гармонией
И дружиной морскою посуху в путь он пустился,
Правя упряжью конной повозок груженных скарбом,
К прорицалищу Феба. Сразу же, только он прибыл
290
В Дельфы, к срединному камню пифийскому девы немолчной,
Он вопрошает оракул, и камень пифийский срединный,
Разумом наделенный, ответил гласом глубинным:
"Странствуешь, Кадм неразумный, по кругу земному напрасно,
Ищешь быка, что рожден не из чрева земного телицы,
Ищешь быка, что ярма вовеки смертных не ведал?
Землю оставь Ассири́и и назначенье исполни:
Следуй за телкой земной, не ищи быка олимпийца,
Ни один быкопас жениха не догонит Европы,
Не в луговинах иль поймах он ходит; бодцом не заставишь
300
Повиноваться, бичом не стегнешь, лишь нежные узы
Ведает он Афродиты, не иго в руках земледельца!
Эросу выю подставит, но не богине Деметре!
Что же, довольно о Тире мечтать, о родителе милом,
Оставайся в чужбине, граду ты дашь основанье,
Именем - Фивы, словно в Египте отческом, в месте
Том, где телка приляжет по божьему соизволенью!"
Рек и умолк, как будто в дреме, глас исступленный.
И задрожали Парнаса выси от Фебова эха,
И на ложе провидческом воды внезапно взметнулись
310
Влаги кипящей ключа касталийского, мудрости полной.
Бог измолвил - и Кадм отступился. Около храма
Он увидел телицу, она пошла - он за нею.
Спутники быстрые следом пустились в дорогу тотчас же,
Шаг с неспешным копытом идущей к цели телицы
Соразмеряя... И скоро взору Кадма открылось
Некое место святое, где древле Пифиец на склонах
Горных заметил змея, что в девять колец свою спину
Складывал - и умертвил смертоносного аспида Кирры.
После герой-скиталец, оставив выси Парнаса,
320
Вышел к пределам Давлиды, где слышал я, сказ и родился
О говорящих одеждах лишенной слов Филомелы,
Оскверненной Тереем... И брачная Гера от брака
Отвернулась, в теснинах без подобающих плясок
Совершенного (в прахе дорожном юница рыдала)
Без светлицы и ложа, и безъязыкая дева
Сетовала на жестокость и гнев Афродиты фракийской,
И безъязыкая Эхо с нею бесслезно стенала,
Горько плача над долей девичьей, бегущей супруга
Филомелы... Пурпурным кровь бежала потоком
330
Из обрубка во рту, мешаясь с кровию девства.
Видел он Тития город, где дерзкий отпрыск Аруры,
В чаще бродя Панопея пречистой, прекрасноветвистой,
Страстью пылая, с Лето срывал одеянья святые![1]
После вступил он в край Хайрониды, там, где копыта
Побелели телицы от пыли блестящей и светлой.
И пройдя повороты многих дорог каменистых,
Прах наконец отряхнул от стоп запыленных белесых.
От хайронидской земли он в край Халиарта приходит,
Феспиев грады минует, платейские долы лесные,
340
И беотийской равниной ступает в Аонии землю,
Где Ориона, потомка злосчастного Геи-богини,
Скорпион повергнул, Охотницы чистой защитник,
Лишь только тот к незнавшей празднеств брачных богине
Стал подбираться, хватая деву за край одеянья...
Тут-то чудище бездны земной, ползущее тихо,
В самую пятку гиганта вонзило хладное жало.
После Беотии Кадм стопы в Танагру направил.
Тут, подвернувши копыта, священная телка ложится,
Возвещая тем самым место для града. Свершилось
350
Вещее слово в Пифо взгремевшее недрах подземных!
Телку святую оставив у алтарей благовонных,
Ищет Кадм ключей с бегущей водою, очистить
Вещие длани, чтоб мог он жертву священною влагой
Окропить... Средь угодий виноградных в округе
Не возросли еще грозди порой плодоносною лета.
Остановился Кадм у змеепитающей Дирки,
Здесь он застыл в изумленье: пестрохребетный Арея
Змей шевелился вкруг бьющих струй извивом змеиным!
Затрепетала дружина Кадма, идущая следом -
360
Змей же в передового впивается зубом блестящим,
Умерщвляет другого кровавою пастью своею,
Третьему рвет он печень, прибежище жизни, и мертвым
Падает шлемник, и гребень над змеем дыбится косматый
Сам собою, над мордой влажной покровом спадая!
Змей устрашает другого, метнувшись над головою,
Воина, неукротимый, он хочет вцепиться уж в глотку
Пятого, брызгая очи зельем отравным из пасти,
Белый свет застилая очей его мраком ужасным!
Этого он за пяту хватает и, зубы сомкнувши,
370
Плоть терзает и пена с клыков зеленая хлещет,
Воина лик покрывая... Становится мертвенно-серым
Лик, как будто железо под действием мерзкой отравы!
Тот хрипит, задыхаясь, чуя челюсти хватку,
Воспалилась и вздулась плоть от яда из пасти
Змея излитого, влага из мозга размягшего вскоре[2]
Потекла через ноздри, с кровью мешаясь и слизью.
После подполз он к Кадму и подле коленей обвился,
Кольцеобразным телом сдавить грозя понапрасну;
Змей приподнялся, и бросился, вдруг оказавшись
380
В центре щита кругового, обшитого шкурою бычьей,
Но средь извивных колец с оплетенными крепко ногами,
Изнемогая под страшным бременем аспида плоти,
Кадм устоял пред натиском змея, тот же низвергся
Снова на землю и прянул, в ползущий клубок собираясь,
Ненавистную пасть отверзая, кровавую глотку,
Жаждущую добычи, словно врата, открывая,
Голову наклоняет, тянется мордой к герою,
Выю посередине свивая кольцеобразно.
Кадм изнемог, но к нему приблизилась дева Афина.
390
Предрекая победу, эгидой она потрясает
С головою Горгоны змеиновласой над нею,
Битвенный клич испуская, вещает герою богиня:
"Кадм, помог ты в битве Дию-Гигантоубийце,
Чудища что же страшишься единого? Разве в сраженье
Не на тебя полагался Кронион, низвергший Тифона,
Чья вздымалася грива волос мириадами змеев?
Не трепещи же пред пастью клыкастою дикого зверя -
Ведь с тобою Паллада! У струй кровавистых Дирки
Аспида-стража Арей спасет ли меднодоспешный?
400
Чудище только издохнет, возьми ты грозные зубы
И засей это поле сиим змеиным приплодом -
Войско пожнешь Гигантов, рожденное змеем ползучим!
Землерожденных фаланги в битве междоусобной
Сгибнут, но пятеро будут в живых, и в Фивах грядущих
Спартов встанет потомство, деяньями славное племя!"
Так изрекала Афина и мужество в Кадма вдохнула.
После оставив глубокий след стопою в эфире,
В дом удалилася Дия. Кадм же, оставшись на месте,
Мрамора глыбу подъемлет (их много было на поле),
410
Дрот огромный и твердый, и прямо камнем ужасным
Мечет в голову змея, пасть ему раздробляя.
После, выхватив острый меч, у бедра укрепленный,
Ею перерубает чудище... И неподвижна
Голова, что от тела отделена, но о землю
Бьется еще, свиваясь в кольца, хвост как обычно.
Вот все стихло, и прямо дракон во прахе простерся
И над чудищем мертвым Арей возопляет от скорби:
Из-за гнева Арея и Кадм в грядущем изменит
Облик свой человечий ради извивов змеиных,
420
Чуженином придя к брегам Иллирии круглым.
Только случится все это нескоро. Вот Кадм собирает
В чашу медного шлема жатву ужасную битвы,
Зубы чудовища... После плугом гнутым Паллады
Местной тучную землю взрыхлив от края до края,
Он в рождавшие распрю борозды пашни привольной
Сев многорядный бросает зубов ядовитых змеиных.
Вот возрастают, колеблясь, из пашни колосья Гигантов,
Видны высокие главы, уже и грудь показалась
В панцыре, видятся плечи под выей высокой, могучей,
430
Грозно шевелятся выи по-над расступившимся полем,
Вот один уж до чресел явился, другой уж поднялся
Над землей, вполовину вооруженный землею,
Третий колеблет гребнем на шлеме, и не показалась
Грудь еще на поверхность... Материнского лона
Не оставив, бросается воин на храброго Кадма,
В полном вооруженье рожденный. Ведь Илифи́я -
Чудо! - вооружила того, кого мать не рожала!
Этот копьем потрясает, что вместе с ним появилось,
Виден наполовину, а тот, на свет устремившись,
440
Пятки в земле лишь оставил, полон резвости бодрой!
Только Кадм не забыл повеленья богини Афины:
Стал собирать он жатву новорожденных Гигантов.
Так, одного он уметил под грудь копьем быстролетным;
А другого сражает, попав под ключицу у выи
Мощной, кость раздробивши под подбородком власатым;
Третьего он повергает каменной глыбою, прежде
Чем поднимается воин... И среди грязи кровавой
Проклятых миром Гигантов Арей неистовый реет,
Кровию члены забрызгав, и над разгоревшейся схваткой
450
Ника зрит одеянье бога в росах пурпурных!
В битву бросается новый - и Кадм мечом рассекает
Щит и бедро Гиганта, рожденного вместе с доспехом.
О, несказанная битва! Разрублено тело Гигантов!
Льются крови потоки, смертные росы под взмахом
Кадмова кладенца... По промыслу мудрой Паллады
Мечет глыбу из камня герой в одного из Гигантов:
Все, Энио кровавой подстрекаемы в битву,
Бросились за Ареем и во взаимном убийстве
460 [459]
Валятся в прах, сражены железом, что с ними явилось!
Бьются друг с другом, забрызган каждый грязью кровавой,
Как только падает мертвым Гигант, то щит из воловьей
Кожи тут же чернеет, губят созданья земные
В братоубийственной распре друг друга оружьем Аруры!
[1] Начиная со стиха 333 и до стиха 348, следую порядку стихов, установленному Ф. Вианом (Прим. переводчика).
[2] 377 — 388: порядок стихов Грефе.
Комментарии
Отправить комментарий